Французский капитан 1-го ранга Клод Фарер писал то же самое: «Если бы проливы были бы открыты, Гинденбург был бы побежден в Польше и пал бы немецкий фронт во Франции… сообщение между Средиземным и Черным морями было бы восстановлено. Русская армия была бы обильно снабжена военным снаряжением, а наша армия была бы подкреплена русскими полками. Турция была бы принуждена капитулировать, и война была бы закончена»[228].
Но такое завершение войны не устраивало Ллойд-Джорджа и Якова Шиффа. Война должна была закончиться именно по их сценарию, и в этом сценарии для России не было места.
Но было еще одно обстоятельство, которое заставляло как английских, так и американских заговорщиков делать всё от них зависящее, чтобы не пустить Россию в Турцию и на Ближний Восток. Причина эта заключалась в том, что господство России в этом регионе означало бы крах сионистской идеи построения еврейского государства в Палестине.
Надо отметить, что ни Шифф, ни Мильнер с Ллойд-Джорджем не были сторонниками сионизма. Но сионисты являлись их важными союзниками в планах нового передела мира. Один из лидеров сионистского движения Хаим Вейцман ещё в начале Мировой войны встречался с лордом Бальфуром и Ллойд-Джорджем[229].
В начале XX века сионизм начинает тесно смыкаться с революционным подпольем в России. В секретном циркуляре Департамента полиции от 16 мая 1912 года говорилось: «Уже со времени IV сионистского конгресса 1900 года идеи чистого сионизма, выработанные Базельской программой, стали отходить в массах еврейства на задний план, выдвигая вперёд программу насущной работы на местах и ставя на первое место социалистические принципы. Сионисты от чисто идейного учения постепенно стали переходить к тактике вмешательства в культурную, экономическую и политическую жизнь России. Эта эволюция сионизма привела последний в сторону противоправительственного направления»[230].
Сионисты прекрасно понимали, что если Святая Земля и Иерусалим будут находиться под контролем или во владении русского православного царя, то ни о каком еврейском государстве речи быть не может. Характерно, что Охранное отделение сообщало ещё в 1914 году: «Среди евреев идёт возбуждение по поводу русско-турецкой войны. Боятся, что русские, победив Турцию, могут лишить евреев сионистских плодов их долголетних усилий в Палестине»[231].
Тот страх, какой сионисты испытывали от возможности перехода Палестины под русское влияние, виден из их действий сразу же после февраля 1917 года. Французский историк Тьерри Нолин пишет: «Как только произошла февральская революция, в Россию приехал Иосиф Трумпельдор[232]. Он бросился к Керенскому с просьбой помочь евреям в Палестине. В июле 1917 года в Петрограде открылся Сионистский съезд, на котором Трумпельдорф встретился с П. Рутенбергом. «Наших братьев бьют, — заявил он Рутенбергу, — мы должны им помочь. Мы не можем позволить, чтобы еврейская кровь безнаказанно орошала землю Палестины». Происходит невероятное: Керенский, у которого были большие проблемы, очень серьёзно отнёсся к словам Трумпельдора. Керенский назначил его комиссаром по еврейским делам Военного министерства. Трумпельдор должен был создать еврейскую армию в 120 тысяч человек, которая должна была освободить Палестину, пройдя через территорию Армении»[233].
Если учесть, что в то же самое время Керенский разрешил призывать в армию русских подданных, проживающих на территории Англии, а среди них было много евреев, то не трудно догадаться, что сионисты и их английские покровители спешили, как можно быстрее, причем русскими руками, окончательно закрепить свои права на Палестину.
В марте 1915 года англичане и французы попытались осуществить Дарданелльскую десантную операцию. Сегодня можно не сомневаться, что главной целью англо-французского командования в операции было не допустить Россию к господству в этой части земного шара, хотя официально, уже задним числом, союзники объясняли её необходимость «установлением прочной связи с Россией»[234]. Но на самом деле, захватив Константинополь, союзники стали бы хозяевами положения и могли оспаривать русские притязания.
18-го марта 1915 года союзники начали Дарданелльскую операцию, которая закончилась полным их поражением. Потери союзных войск составили 20 000 человек.
Поняв, что военным путём взять под контроль проливы и Константинополь им не удастся, тайное сообщество приступило к написанию полномасштабного сценария государственного переворота в Петрограде.
Какова же была идеологическая доктрина тайного сообщества, представленного группой американских бродвейских банкиров и английскими лордами «Круглого стола»?
Россия вызывала как у «Круглого стола», так и у американских банкиров с бродвейского небоскрёба непримиримую ненависть. Это утверждение не является метафорой. Будучи холодными и расчётливыми людьми, руководители тайных обществ понимали, что императорская Россия является главным препятствием на их пути. Победа России в войне означала бы не только крах идеи мирового правительства, но и крах всего планируемого ими послевоенного мира. Общую обеспокоенность Запада высказал в письме президенту В. Вильсону его советник М. Хаус: «Если победят союзники, то это будет означать господство России на европейском континенте»[235].
Причём получалось, что тайные общества, поддерживая Антанту, способствуют победе России. Кроме того, после принятия императором Николаем II верховного командования и резкого усиления государственного контроля над оборонной промышленностью, стало ясно, что русская императорская власть не допустит частный капитал к сырьевым ресурсам страны даже в условиях войны, и тем более после победы.
Для врагов России это было совершенно неприемлемо. Россию нужно было непременно уничтожить. Это был холодный расчёт опытных шахматных игроков. Такой же расчёт был у этих игроков и в отношении Германии, которая должна была тоже быть уничтожена как великое государство. Однако что касается Германии, то у Шиффа и Мильнера не было особых чувств, даже скорее наоборот, личные воспоминания придавали в их отношениях к рейху определенную сентиментальность. К холодному же расчёту в отношении к России примешивалось чувство непримиримой ненависти.
Эта ненависть владела Шиффом всегда. В 1910 году посол России в САСШ (Северо-Американских Соединенных Штатах) барон Р. Р. Розен писал министру иностранных дел А. П. Извольскому: «На первый план выступает личность г-на Якова Шиффа, фанатического ненавистника России. […] Господин Шифф […] проникнут чувствами фанатической, незнающей никаких пределов ненависти к России, нанести удары которой всякими доступными ему средствами он считает своей священной обязанностью. В этих видах он не только финансировал японскую войну, но и участвовал в финансировании русской революции, причём, несмотря на его несомненный ум, он серьёзно убеждён в том, что русская государственность находится на краю гибели и ждёт только последнего удара, чтобы развалиться»[236].
Некоторые исследователи склонны объяснять эту ненависть еврейством Якова Шиффа. На наш взгляд, такой подход крайне упрощён и не объясняет природу этой ненависти. Известно, что другие американские банкиры, например евреи О.-С. Страус или Исаак Селигман, разумеется, не испытывавшие никакой любви к императорской России, вели, тем не менее, себя гораздо более осторожно. Вообще же отношение американских банкиров, да и вообще американского еврейства в целом, к русским евреям, за интересы которых они якобы боролись, было далеко не братским.
Барон Розен писал Извольскому 3/16 марта 1910 года: «Было бы ошибочным приписывать заботы американского еврейства об улучшении участи евреев в России только естественной симпатии к соплеменникам. Тут значительную роль играют соображения совершенно эгоистического характера»[237].
232