Социально-экономические сдвиги в России и общественное движение 70-х годов нашли свое яркое художественное отражение не только в поэзии Некрасова и гениальных сатирах Салтыкова-Щедрина, но и в творчестве обширного лагеря беллетристов демократического направления, выходцев, как правило, из среды трудовой интеллигенции или мелкого чиновничества. К этой группе можно отнести Кущевского, Омулевского (Федорова), Станюковича, Шеллера-Михайлова и других. В воспитании и формировании молодых литературных сил русской демократической литературы, группировавшихся главным образом вокруг журнала «Отечественные записки», огромную роль сыграли Некрасов и Щедрин. Дарование многих писателей этой группы нельзя считать выдающимся, но они обладали знанием жизни, горячей любовью к угнетенному народу.
Знакомство с их творчеством, как и с творчеством писателей-народников, помогает во всей широте представить себе характер сдвигов, происходивших в литературе того времени, особенности ее реализма.
Писатели-демократы 70-х годов продолжали на новом историческом этапе развитие основной линии реалистической литературы, вдохновлявшейся идеями революционной демократии 60-70-х годов. Центральными вопросами их творчества, как и творчества шестидесятников, были поиски путей социального преобразования действительности, проблема формирования нового человека, воспитания нового революционного поколения, критика буржуазного либерализма, обличение реакционных, охранительных сил.
Образы новых людей, нарисованные писателями-шестидесятниками, имеют много общего с образами, созданными писателями последующего десятилетия. Вместе с тем облик положительного героя в литературе 70-х годов приобрел новые очертания. Это представитель трудовой русской интеллигенции или даже непосредственно народных низов. Все мысли, действия и надежды этого героя связаны с народом. Если большинство героев-шестидесятников только готовило себя к борьбе за дело народа, вырабатывало программу действий, то в литературе 70-х годов уже в действии познает герой радость борьбы и часто в жестоких столкновениях с реальной действительностью приходит к тяжелому сознанию своей неспособности одолеть враждебный лагерь хозяев жизни. Герой этот имеет свои суждения о социальном строе, пусть еще нечеткие, во многом наивные, но имеющие программный характер. Как правило, он активный участник политической борьбы.
Образы отважной молодежи, идущей в народ, стояли в центре произведений не только народнических писателей, но и писателей всего демократического лагеря русской литературы.
Однако в изображении положительного героя в демократической беллетристике 70-х годов есть существенные недостатки.
М. Е. Салтыков-Щедрин в статьях о произведениях Омулевского, Мордовцева, Шеллера-Михайлова и других, касаясь в основном приемов типизации и отмечая, что литература 70-х годов «приняла и сохранила» демократические традиции предшественников, что она ставит актуальные проблемы современности, вместе с тем пишет о трудностях изображения «практических проявлений» новых идей. Новые типы в силу общественных и политических условий не имеют возможности раскрыть себя во всей полноте. Черты их только еще формируются, и писать о них в условиях самодержавно-крепостнической России весьма сложно. Однако их «необходимо вызвать из мрака, в котором они ютятся, необходимо очистить от случайных наносов для того, чтобы разглядеть то нравственное изящество, которое они в себе заключают»[5]. Необходимым условием успеха Щедрин считал ясное представление о путях борьбы и страстную убежденность в победе. Такой убежденностью, по мнению Щедрина, обладал Чернышевский, создавая «Что делать?»
Герои многих демократических романов семидесятников несли на себе черты схематизма и некоторой стандартности, их деятельность рисовалась подчас недостаточно убедительно. Художественное изображение становления героя, показ его конкретной борьбы подменялись во многих романах общими фразами, длинными рассуждениями. Особенно резко критикуя романы Мордовцева, Щедрин напоминает автору о том, что читатель знает о новых людях из самой жизни, знает «об увлечениях не книжных только, а действительных, о безвременно-погубленных силах, о принесенных жертвах». И далее, как бы подсказывая писателям, создающим типы новых людей, программу действий, Щедрин писал: «Где же жертвы, где встреча молодого и страстного убеждения с самоуверенною и ни на что не дающею ответа действительностью? Или и в самом деле арена борьбы ограничивается стенами какого-нибудь домика на Петербургской стороне?»[6].