Все присутствующие напряженно следили за поведением главных фигур события. Нервность движений и странные искорки в глазах Ёшико выдавали ее волнение.
Мамору замер — зачем она здесь? Хан встал ей навстречу вместе со всеми. Где-то в кончиках пальцев зародился пульс, он током пробежал по обеим рукам и ударил в мозг. Перед его внутренним взором возникла яркая картина: он стоит в кабинете отца, едва доставая макушкой до края письменного стола, тот подхватывает его на руки, подкидывает вверх и кричит «любишь свою маму?». «Я люблю свою маму», — визжит он от счастья. Сверху он видит рядом с отцом молодую светящуюся от счастья женщину, она протягивает к нему руки и испуганно кричит «не урони его!»
— Я люблю свою маму, — прошептал он чуть слышно.
Ёшико поняла его по губам, и тоже одними губами сказала — «сын». Больше она не сделала ни одного движения, которое выдало бы глубину ее чувств. Она затаила их под маской вежливости, поклонилась каждому из присутствующих, степенно подошла к свободному креслу и села напротив Хана.
Нотариус внимательно оглядел гостей, немного помедлил, спросил на всякий случай «все ли из тех, кто имеет отношение к семье Такахаси, находятся в кабинете?»
— Нет, — вдруг сказала Ёшико, — со мной приехал мой сын и сын Такахаси Кацуро.
Мамору вздрогнул. Та наэлектризованность, которая возникла между ней и привезенным из России мальчиком, сбила его с толку. Вчера во время долгой беседы с ней он почти поверил, что Ёшико решила его поддержать. Он старался быть очень убедительным. «Итиро выбрал другой путь, — говорил Мамору, — но жив Дайсуке. Я никому не сказал об этом, чтобы исполнить обещание, данное мной Кацуро. Итиро отказался от своих прав, их примет второй брат. Я передал ему реликвию семьи. Клану нужен молодой и решительный кумитё. Якудза воспитал настоящего воина. Он очень хвалит его». Он видел, как вспыхнуло лицо о-нии-сан[14], как заблестели от невольной влаги глаза, как она подалась к нему в смятении, но очень быстро справилась с волнением и молчала всю оставшуюся часть беседы. Ему казалось, что она улыбается. «О-ни-сан должна подтвердить на семейном ужине, что мальчик — твой старший сын на», — сказал Мамору под конец разговора. Ёшико склонила голову.
И вот теперь она разбивала его сердце, рушила его надежды. Сейчас войдет настоящий Итиро. Не чествование нового кумитё, а его обман станет главным событием дня. Мамору сжал пальцы так, что суставы хрустнули и побелели от напряжения. Но лицо его оставалось непроницаемым. Его изгонят из клана с позором, а дети его никогда не смогут говорить о нем с гордостью. Мамору нащупал в кармане пиджака маленький инкрустированный серебром кинжал, подаренный ему когда-то самим Кацуро. Он не заслужил жить дальше, но хотя бы он заслужил смерть от оружия своего «старшего брата». Прости Ёшико…
Ёшико вскинула глаза на вошедшего в комнату сына, они излучала материнское счастье. Юноша радостно улыбнулся, сел рядом с ней, взял ее за руку.
Хан смотрел на счастливую пару, сидящую напротив него. Он уже знал, что это его семья. Не Дайсуке, а Итиро его имя. Дайсуке сидит напротив и смотрит на него с любопытством и уважением, которое и должен проявлять в семье младший брат к старшему. А рядом с ним самая родная женщина на Земле — его мама. Память подсовывала ему обрывки сюжетов и мыслей из их общего прошлого.
— Теперь все здесь? — неуверенно спросил нотариус, наклонил голову, чтобы поверх очков окинуть взглядом помещение. «Может быть, где-то у кого-то еще есть сюрприз», — говорил его подслеповатый взгляд.
— Почти, — кивнул головой Итиро, блеснув по-мальчишески задорными глазами, — Здесь нет только третьего сына Рензо, мать которого предала семью, позволив Триадам расправиться с нашими «братьями» и «сестрами».
— Мы его ждем? — уточнил Осаму.
— Нет, сегодня он не придет. Но мы его обязательно найдем и мать его найдем, и заставим ответить обоих за то, что она совершила. Это я обещаю.
Итиро говорил уверенно, вызывающе вскинув голову. Мамору же, напротив, испытывал страшное унижение и был готов принять любое наказание из рук своего ученика, и, судя по речам, настоящего Такахаси. «Мне нет прощения за обман». — Мамору держался за рукоятку кинжала, думая только о том, в какой момент ему следует вонзить в себя острое лезвие.