— Весьма возможно, — согласился Большой Билл. — Что касается его до сих пор незаконного в Штатах статуса гражданина и тёмных делишек, которые он провернул, въехав в страну, то вы правы, они ничего сейчас не значат, даже не стоит вскрывать эту карту. Такой человек может исчезнуть в любое время, и всплыть где угодно когда сочтёт нужным. Для него это привычные навыки. Нет, если он согласится, я думаю это будет из любопытства.
— Но не ради победы над Роммелем, — сказал Минг. — Подозреваю, что для него это не имеет никакого значения.
Где его досье?
— Здесь, — сказал маленький Билл, извлекая папку из стопки конфиденциальных материалов. На обложке фиолетовыми буквами было напечатано настоящее имя шамана племени Хопи — О'Салливан Медведь, (младший).
Маленький Билл раскрыл папку у себя на коленях, отпил мартини и глянул на первую страницу:
— Что вы хотели просмотреть?
— Ничего особенного. Просто прочтите основные факты, если не трудно.
Маленький Билл начал читать:
«Джозеф и Колумбкилл Киран Кевин Брендан О'Салливан Медведь, Дж. и К.К.К.Б. (МЛАДШИЙ, НЕ СЛИШКОМ ИЗВЕСТНЫЙ)[8].
Объект родился на островах Аран, формального образования не получил. Известен под первым из своих имён. Все христианские имена даны ему в честь святых соотечественников. Этот крошечный, ветреный и дождливый островок произвёл больше святых и пьяниц на душу населения, чем любая другая область в христианском мире».
— Ваш архивариус, — сказал он Мингу, — похоже, имеет какое-то историческое образование.
Минг молчал, его вязальные спицы методично щелкали. маленький Билл улыбнулся и прочёл далее:
«Родной язык — гэльский. Мальчиком вместе с отцом ловил рыбу. Он самый младший из большого выводка братьев, только один из которых, как известно, отличился. Этот брат, по старшинству первый перед нашим объектом, отбросил прозвище „Беар“ и был известен как Колумбкилл О'Салливан, или иногда как „простак-ирландец“, под каковым прозвищем упоминался в вульгарной прессе, где он достиг краткой известности как лютый пьяница во время первой битвы при Шампани, в Великую войну 1914–1918 гг.».
— Имя из нашей молодости, — размышлял маленький Билл. — Хотя в нашей эскадрилье, обсуждая подвиги этого ирландца, его называли «Наш Колли».
— Как и в моём полку, — добавил Большой Билл.
«Объект присоединился к Пасхальному Восстанию в 1916 году, в возрасте шестнадцати лет, и сумел сбежать из Дублинского почтового отделения, когда его брали штурмом силы правительства. Ушёл в подполье и партизанил в одиночку, пока чуть не попал в ловушку, откуда ему удалось выскочить, отправившись „паломницей“ в Святую Землю в образе бедной монахини ордена Святой Клэр. В Иерусалиме объект, сменив маску, поселился в доме героев Крымской войны, местной британской благотворительной организации. Там, от имени благодарного народа, он был удостоен стандартной почётной награды для всех героев Крымской войны — одеяла цвета хаки. С тех пор одеяло с ним как некий сувенир».
Маленький Билл улыбнулся.
— Вещица на память, — пробормотал он.
Большой Билл откашлялся, а спицы Минга тихо щёлкнули. Маленький Билл ещё отпил из стакана и, найдя где остановился, продолжил чтение:
«Вскоре после прибытия в Иерусалим объект встретился со Стерном и взялся работать на него, переправляя оружие в Палестину. Ещё одной его знакомой стала американка по имени Мод; объект жил с ней несколько месяцев и от этого союза у них в Иерихоне родился сын, как раз когда объект находился в одной из своих частых поездок за границу. Вскоре американка покинула Палестину вместе с ребёнком, сбежав от объекта, который впоследствии порвал со Стерном, обвинив Стерна в своём расставании с Мод. Затем объект принял участие в затее с так называемой Великой Иерусалимской игрой в покер, богохульной азартной игрой, которая длилась целых двенадцать лет, или до 1933 года, когда президент Рузвельт объявил о „программе Новых Возможностей“[9] для простого человека в Соединённых Штатах. Тогда же объект покинул Иерусалим и Ближний Восток, но не ранее, чем у него произошло полное примирение со Стерном, инициированное Стерном и приветствуемое объектом. С тех пор объект, насколько известно, поддерживал связь со Стерном, по крайней мере на нерегулярной основе. Есть также доказательства того, что он отправлял деньги Стерну на протяжении многих лет, вероятно, по договоренности, в соответствии с которой объект мог передавать средства американке Мод так, чтобы она не знала об их истинном источнике. В 1934 году объект проник из Канады в Соединенные Штаты, снова замаскировавшись и используя поддельные документы. Потратив некоторое время в Бруклине на организацию незаконного бизнеса, он отправился на запад и оказался в резервации Хопи, где внезапно стал знахарем. Теперь там, у костра, заворожённый огнём, он бормочет на гэльском языке, который его неискушенные прихожане считают таинственным языком Великого Духа».
— Какой незаконный бизнес в Бруклине? — спросил Минг.
— Мусор, — ответил маленький Билл.
— Иногда, — объяснил Большой Билл, — мусорный бизнес контролируется мафией.
Минг выглядел озадаченным.
— Вы хотите сказать, что можно делать деньги из мусора?
— О, да. И ещё какие.
— Деньги в мусорных баках, — размышлял Минг. — Хотя вы, американцы, и наши родичи, похоже, на вас странно повлиял Новый Свет.
— Ну, и какой сделаем вывод? — сказал Большой Билл. — Ваше мнение?
— Хороший человек, случись быть плечом к плечу в передряге, — прокомментировал маленький Билл. — Находчивый, самостоятельный, способный принимать решения на ходу. И, прежде всего, опытный. Маскировка и так далее. Мне это нравится.
— Знает свои силы, — добавил Минг. — В политику не лезет. Двенадцать лет играть в покер в Иерусалиме и бросить всё только потому, что Рузвельт объявил о «новых возможностях» на другом конце света? Романтик, идеалист. Тем не менее, сразу по приезде в Штаты — эпизод с мусором в Бруклине; гангстеры, вы говорите. Итак, романтик с изюминкой, идеалист с оттенком цинизма. Здесь есть противоречие, внутренний конфликт, очевидно. Теперь семь лет в пустыне как отшельник, полностью отрезанный от своего круга. Хотя кого он сейчас считает своим? В том-то и дело.
— На первый взгляд, нет никакого способа узнать заранее.
— Короче говоря, человек сам по себе, — заключил Минг, — и мне это нравится. Я просто не представляю, как мы можем обратиться к нему за помощью.
— Я тоже, — сказал Большой Билл. — Но думаю, что наша главная карта и, возможно, единственная — это его прежняя близость к Стерну. Любопытство, что происходит со Стерном и почему. Не то, чтобы Стерн тайно работал на немцев, когда нам кажется, что он работает на нас. Мы знаем, что Стерн имеет дела со всеми, и в этом его ценность. И хотя нашему знахарю-Хопи, возможно, наплевать чья сторона права в этой войне, но я думаю, что его могут заинтересовать лики Стерна: почему Стерн занят тем, чем занят на самом деле. Я подозреваю, что они всё ещё близки, несмотря на годы, прошедшие с их последней встречи. И это может заставить О`Салливана взяться за дело по собственному почину. Просто поговорим с ним о Стерне и посмотрим, к чему это приведёт.
— И давайте не будем забывать американку, — добавил маленький Билл. — За свою жизнь я убедился, что лучше никогда не упускать женщину из виду.
Большой Билл покосился на соседа:
— Сочувствую.
— Ладно, замнём, — маленький Билл улыбнулся. — Теперь давайте рассмотрим к чему мы пришли. Интересующий нас человек из деревеньки Хопи когда-то был увлечённым революционером, и хотя с тех пор романтизм его несомненно поугас, мы должны учесть, что Ближний Восток в своё время много для него значил. Юный ирландский католик внезапно попадает в Святую Землю и живёт в мифических местах с такими названиями как Иерихон и Иерусалим. Всё это должно было казаться ему чистой магией. Солнце, пустыня и женщина. Любовь в Священном городе. Сын, родившийся в Иерихоне. Полёты на «верблюде» в прозрачном небе Леванта. Такое оставляет волшебные сны.
Минг, собираясь продолжить вязание, искоса глянул на бокал мартини, стоящий на колене товарища; тонкая ножка бокала была лишь слегка зажата между большим и указательным пальцами маленького Билла.
— Вы сами романтик, — сухо сказал он. — С изюминкой, конечно.