— А это может означать, — продолжила Ванда, — что он или не уважал даже собственное творчество, или же считал себя классиком.
Стоев рассмеялся.
— Судя по словам его жены, скорее всего — второе.
— Да я просто попыталась пошутить, — возразила Ванда.
— А вот она нисколько не шутила. Из моего разговора с ней я сделал вывод, что Евдокия Войнова воспринимает мужа как живого классика.
— А ты читал что-нибудь из его вещей?
— Нет.
— Я тоже никогда и ничего. Так что, кто знает, может, он и впрямь настолько хорош, как утверждает его жена. Но это последнее, что нас может волновать в данный момент. К тому же рано или поздно мы об этом узнаем. Важнее понять, кому понадобилось взять его на прицел и почему.
— Его жена считает, что его убили потому, что он был слишком хорошим писателем. Заметь, не хорошим человеком, но хорошим писателем. Он не стеснялся говорить правду, которая для многих была неудобной.
— Например?
— Не знаю. Она не смогла объяснить. Но так или иначе, женщина считает, что ее муж стал жертвой заговора.
— Был хорошим писателем, но не был хорошим человеком… Это она так сказала?
— Почти цитата.
— И каким человеком он был?
Стоев поерзал на стуле и взглянул в окно.
— Да ничего особенного.
— В каком смысле?
— Знаешь, пусть лучше она сама тебе расскажет. И без того я думаю, что будет нелишним тебе самой с ней встретиться.
Ванда тоже так считала, хотя и не могла сказать, что с нетерпением ожидает встречи с Евдокией Войновой.
Люди Стоева, которые расспрашивали жителей Малиново, ничего не смогли обнаружить. Немного позднее, когда Ванда и Стоев пили кофе в ближайшем кафе, чтобы убить время перед встречей с Войновой, Ванда стала расспрашивать коллегу о селе. По сути, ее интересовало так много, что Малиново само по себе превращалось в один огромный вопрос.
— Там ситуация очень сложная, — начал Стоев и уже по его тону Ванда поняла, что вряд ли узнает что-то новое. — Село умирает, жителей почти не осталось. Когда закрыли карьер, Малиново практически сразу вымерло. Верно, оно недалеко от города, но, может быть, именно по этой причине молодежь тут же перебралась сюда, а некоторые уехали еще дальше — в Софию. Я не могу сказать, что какое-то село в районе процветает, но Малиново кончилось за несколько лет. Потом туда пришли цыгане. А точнее, они не сами туда пришли, а их заселили в соответствии с какой-то европейской программой интеграции. Согласно этой программе, их из гетто должны были переселить в новые дома, но в конечном итоге оказалось, что просто составили список пустующих сел и стали их туда переселять. Там, где имелись наследники оставленных домов, им заплатили какую-то символическую сумму, но в большинстве случаев, дома необитаемы, так что нет никакой проблемы кого-то в них поселить. Разумеется, здесь не обошлось без помощи некоторых цыганских организаций, но иначе цыган невозможно сдвинуть с места. Потом соответствующие чиновники и представители цыганских организаций разделили между собой средства, которые удалось сэкономить, а перед Европейской комиссией отчитались, что будут учить цыган развивать сельский туризм. Их сразу же разоблачили, да они и не скрывали. Сейчас ими занимается ОЛАФ[2], ну и что с того. Те деньги давным-давно истрачены, а цыгане так и остались в Малиново. И поскольку там нет работы, нет и сельского туризма, вот они и терроризируют горстку стариков, которым некуда деваться, и они остались там доживать свой век. А мы не можем успеть повсюду, сама знаешь, как это. У многих даже телефона нет, и потому, как только случится какое-то несчастье, они идут к мэру и просят его позвонить. А их мэр… ты же поняла, что собой представляет.
— А как же дорогие авто? Я вчера сама видела два внедорожника на дне рудника, а сегодня черное «ауди» с софийской регистрацией вылетело из одной улочки чуть ли не прямо в открытый космос. Они-то чьи? У меня сложилось впечатление, что местные что-то знают, но не говорят.
— Понятия не имею, — признался Стоев. — Чьи угодно. Мы проверим, но не обещаю, что что-то узнаем…
— Есть там один человек… — задумчиво продолжила Ванда. — Зовут Стоян. Держит магазин и корчму. Я с ним вчера говорила. Мне показалось, что он склонен разговаривать. Но сегодня на работе его нет. Хотелось бы его найти.
— Что-нибудь еще о нем знаешь? Фамилию, возраст? Кто он по профессии?
— Ничего кроме того, что зовут его Стоян и ему около шестидесяти. А одна бабка мне поведала, что они дружки с мэром. То есть мэр разрешил ему открыть и содержать корчму и магазин, а Стоян за это ему платит. Но может быть, это только слух.