— У вас есть багаж? — спросил кельнер.
— Да, в соседнем вагоне первого класса.
— Может быть, вы дождетесь, пока пройдет досмотр? Я мог бы это место оставить за вами.
— Боюсь, что это продлится довольно долго. Принесите мне пока поесть, я голоден. Уплатить я могу вперед, чтобы вы не опасались, что я сбегу.
Я надеялся, что в вагоне-ресторане смогу избежать проверки, однако ошибся. Не успел кельнер принести вино и тарелку супа, как появились двое в форме. К тому времени я засунул деньги под войлочную подстилку на столе, поверх которой лежала скатерть. Письмо Елены я вложил в паспорт.
— Паспорт, — отрывисто сказал чиновник.
Я подал ему паспорт.
— Есть багаж? — спросил он, не успев даже раскрыть паспорт.
— Только небольшой чемодан, — сказал я. — В соседнем вагоне первого класса.
— Вы должны нам показать его, — сказал второй.
Я встал.
— Оставьте место за мной, — сказал я кельнеру.
— Конечно! Вы же уплатили вперед.
Первый чиновник взглянул на меня.
— Вы уже уплатили?
— Да. Ведь иначе я не смог бы пообедать, за границей уже надо платить валютой. А у меня ее нет.
Чиновник вдруг засмеялся.
— Неплохая идея! — заметил он. — Странно, что она немногим приходит в голову. Идите вперед. Мы осмотрим еще один вагон.
— А мой паспорт?
— Мы вас найдем.
Я вошел к себе в купе. Мой спутник сидел там, и вид у него был еще более беспокойный. Пот катился с него градом. Платок, которым он вытирал себе лицо, был совсем мокрый.
Я взглянул на вокзал и открыл окно. Если бы меня захотели арестовать, выскакивать, конечно, было бессмысленно. Однако открытое окно все-таки несколько успокаивало.
Второй чиновник появился в дверях.
— Ваш багаж!
Я вынул чемодан и раскрыл его. Он взглянул внутрь. затем осмотрел чемодан моего спутника.
— Хорошо, — сказал он и попрощался.
— А паспорт? — спросил я.
— Он у моего коллеги.
Его коллега появился в ту же минуту. Оказалось, однако, что это уже другой — член национал-социалистской партии — худой, в очках и высоких сапогах.
Шварц улыбнулся.
— Как немцы любят сапоги!
— Они нужны им, — сказал я. — Ведь они бродят по колено в дерьме.
Шварц осушил стакан. Вообще в течение ночи он пил мало. Я взглянул на часы: было уже половина четвертого. Шварц заметил это.
— Теперь осталось уже немного, — сказал он. — У вас будет еще достаточно времени, чтобы нанять лодку и сделать все остальное. Я уже приближаюсь к периоду счастья, а о нем долго рассказывать невозможно.
— Чем закончилась проверка? — спросил я.
«Партайгеноссе»[12] прочел письмо Елены. Он вернул мне паспорт и спросил, есть ли у меня в Швейцарии знакомые. Я кивнул.
— Кто?
— Господа Аммер и Ротенберг.
Это были имена двух нацистов, которые работали в Швейцарии. Каждый эмигрант, побывавший в этой стране, знал и ненавидел их.
— А кто еще?
— Наши друзья в Берне. Надеюсь, не нужно перечислять их всех?
Он выбросил руку вперед.
— Конечно! Желаю удачи! Хайль Гитлер!
Мой спутник, однако, оказался менее удачливым. Его заставили предъявить все бумаги и подвергли перекрестному допросу. Он потел, заикался и выглядел очень жалким. Я не мог больше этого вынести.
— Можно мне вернуться в вагон-ресторан? — спросил я.
— Разумеется! — откликнулся «партайгеноссе». — Приятного аппетита!
Вагон-ресторан был полон. За моим столиком сидела компания американцев.
— Где же мое место? — спросил я кельнера.
Он пожал плечами.
— Я не мог его сохранить за вами. Что поделаешь с этими американцами? Они не понимают ни слова по-немецки и садятся, где им вздумается. Займите другое место чуть подальше. Не все ли равно, за каким столом сидеть? Я уже переставил туда ваше вино.
Я не знал, что делать. Семья американцев весело и бесцеремонно заняла все четыре места за моим столиком. Там, где лежали мои деньги, сидела сейчас прелестная шестнадцатилетняя девушка с фотоаппаратом. Если бы я стал настаивать на том, чтобы обязательно занять свое место, это возбудило бы только всеобщее внимание. Мы находились еще на германской территории.
Я был в нерешительности.