Бо бросил рассеянный взгляд на огромное зеркало, висевшее па стене позади длинного ряда тренажеров, и тут же перехватил направленный в его сторону взгляд красивой женщины с белокурыми волосами, собранными на затылке в конский хвост. Ее насквозь пропотевший леопардовый купальник выгодно оттенял бронзовое от загара тело.
Она улыбнулась ему. Коротко улыбнувшись в ответ, Бо отвел глаза. Прошло еще минут пятнадцать. Посчитав пульс, он взглянул на часы и спрыгнул с тренажера. Однако Бо по-прежнему чувствовал на себе ее взгляд.
«Должно быть, Эд уже пришел», – подумал он и вытер мокрый от пота лоб махровым полотенцем.
– Привет! Вы, наверное, новенький?
Обернувшись, он увидел ту блондинку с конским хвостиком. Она показалась ему совсем маленькой – возможно, потому, что сам он был больше шести футов. «Должно быть, в ней около пяти, – решил Бо. – Максимум пять футов два дюйма».
«Жанетт была такой же крохотной», – вспомнил он.
Он часто называл ее Пип. Сокращенно от Пипсквик.[2]
Бо проглотил вставший в горле комок, с трудом отогнав непрошеные мысли, и попытался вспомнить, о чем его спросила блондинка.
– Пожалуй, можно сказать и так, – кивнул он. – Вступил в клуб всего пару недель назад.
– Если не секрет, откуда вы? Мне нравится ваш выговор.
– Из Луизианы.
– Ну конечно! И как это я не догадалась! Я ведь была как-то раз в Новом Орлеане – ездила посмотреть на Марди-Гра![3] Грандиозный город!
– Да, действительно грандиозный, – согласился Бо.
И кстати, нисколько не покривил душой. Бо искренне считал Новый Орлеан необыкновенным городом.
И вдруг в груди Бо вспыхнула острая тоска по дому. Он даже представить себе не мог, что такое возможно. Ведь нельзя же забыть, как мучительно больно ему было жить там, особенно в последнее время. Перед глазами у него все время стояли Жанетт и Тайлер. А это было страшнее, чем самая ужасная пытка.
– Но по-моему, и Вашингтон ничуть не хуже, – с усмешкой проговорила женщина. – Уж кому и знать, как не мне. Я ведь тут родилась. И всю свою жизнь провела в двух кварталах отсюда.
– Ну, тогда вы, похоже, единственная из всех моих знакомых, кто может похвастаться этим, – улыбнулся Бо. – А то мне уж стало казаться, что в Вашингтоне вообще нет коренных жителей. Все, кого я тут знаю, явились сюда с разных концов страны.
В его родном городе все было по-другому. Делайл, находившийся где-то на полпути между Новым Орлеаном и Батон-Ружем, мог похвастаться многими старинными семьями. Большинству из них не составило бы ни малейшего труда проследить свою родословную за несколько поколений. Хотя бы те же Сомервиллы. Дом, в котором они жили, – огромный, приземистый особняк, построенный еще до войны,[4] – принадлежал их семье чуть ли не в течение ста пятидесяти лет.
– Да, в Вашингтоне не столько живут, сколько просто приезжают и уезжают. Впрочем, к этому скоро привыкаешь, – сказала женщина. Ее взгляд украдкой скользнул вниз, к его левой руке, и Бо моментально сообразил, куда она смотрит.
Обручальное кольцо.
Повинуясь какому-то безотчетному желанию, Бо незаметно засунул руку поглубже в полотенце. Он вдруг почувствовал, что ему будет неприятно, если незнакомка заметит, что на безымянном пальце его левой руки нет кольца.
Впрочем, ему и самому до сих пор не хватало проклятого кольца. Из-за этого собственная рука казалась ему странно чужой. Теперь Бо было дико вспоминать, как он злился когда-то, считая, что никогда не привыкнет к нему. Он не собирался носить обручальное кольцо. И не потому, что стеснялся, – просто Бо терпеть не мог никаких побрякушек и никогда их не носил. Исключение делалось только для часов и запонок. Однако после того, как был назначен день свадьбы, Жанетт вдруг заявила, что ей хочется, чтобы он носил кольцо.
– Но почему? Ты что, не доверяешь мне? – протянул Бо, растягивая слова на южный манер. В глазах его вспыхнул огонек. Впрочем, они оба хорошо знали, что у нее нет для этого ни малейших оснований.
– Глупости! Конечно, доверяю. Просто, видишь ли, я девушка со старомодными взглядами. И хочу иметь такого же супруга с глупым, старомодным кольцом на левой руке. Вот и все.
Забавно, но к тому времени, когда Бо наконец привык к тоненькому золотому ободку на левой руке – причем привык до такой степени, что без него собственный палец теперь казался ему каким-то голым, – пришлось его снять. И вот теперь Бо, похоже, придется снова привыкать – привыкать обходиться без кольца.
«Ты же не можешь носить обручальное кольцо вечно, Бо».
Это были слова Лайзы – она сказала ему это примерно через месяц после того, как они стали встречаться.
Но положа руку на сердце, он-то как раз и надеялся, что будет носить его всегда. Надеялся, даже когда Жанетт ушла из его жизни…
Словно верил в то, что она так и останется его женой.
«Ничего нет вечного, – с горечью подумал он. – Ничего, кроме боли».
– Итак, прекрасный незнакомец, как же вас зовут? – вкрадчивым голоском промурлыкала блондинка с конским хвостом.
Бо вздрогнул от неожиданности. Он совсем забыл о ней.
– Бо, – машинально ответил он. – Бо Сомервилл.
– Приятно познакомиться, Бо. А я Сюзанна Ланкастер. Я собираюсь еще немного поработать с гирями. Не хотите ко мне присоединиться?
– Извините, – отказался Бо. Но в голосе его не чувствовалось ни малейшего намека на сожаление. – Я договорился с одним приятелем сыграть партию-другую в теннис. Он ждет меня на корте.
– Ладно. Тогда, может быть, в другой раз, – слегка пожав плечами, бросила она. – Послушайте, может, это звучит глупо, но… как насчет того, чтобы встретиться попозже, а? Я бы с радостью устроила вам экскурсию по городу. Надо же показать вам здесь все. Вы должны увидеть настоящий Вашингтон, Бо. В конце концов столица – это ведь не только Белый дом да Смитсоновский институт.
– Нисколько в этом не сомневаюсь, – кивнул Бо. – Но дело в том, что я… – Он заколебался.
– Вас это не слишком интересует? Или вы уже, так сказать, заняты? – Блондинка без малейшего смущения разглядывала его. – А может, и то и другое, а?
Бо неловко кивнул:
– Извините.
– Все в порядке. Не берите в голову. Все равно стоило попытать счастья. Дело в том, что я только на прошлой неделе получила развод и сейчас чувствую себя немного одинокой.
– Еще раз прошу меня извинить, – чопорно повторил Бо.
Блондинка пожала плечами:
– Ничего. Кстати, на развод подала не я.
– Должно быть, вам пришлось нелегко.
– Да, развод – штука тяжелая.
Бо кивнул:
– Согласен.
– А как насчет вас, Бо? Позвольте, я угадаю. Держу пари, вы в отличие от меня женаты. И женаты счастливо.
Бо почувствовал, как в желудке поднимается знакомая тошнота.
– Теперь уже нет.
– Стало быть, тоже разведены?
Бо бросил взгляд на часы.
– Простите. Боюсь, я опаздываю на игру.
– Ну, тогда пока, – приветливо помахав ему рукой, бросила она.
Бо был уже на полпути к выходу.
– А где мама?
Джордан растерянно заморгала и смущенно отвела глаза. А вот малыш, удобно устроившийся на диване в комнате для гостей, в отличие от нее ничуть не смутился. Маленький сын Фиби смотрел прямо на нее и молча ждал. И только где-то в глубине его круглых карих глаз прятался страх. Казалось, он давно уже лежит так без сна, глядя куда-то в пространство, и терпеливо ждет, когда кто-нибудь объяснит ему, где его мама.
– Видишь ли, мама… – Джордан замялась.
«О проклятие! Для чего тебе, Фиби, потребовалось уезжать? Да еще поздно ночью!»
Едва дождавшись от Джордан обещания приютить Спенсера на некоторое время, Фиби заторопилась и стала собираться. Объяснив, что ей позарез нужно попасть на последний поезд в Филадельфию, она попросила Джордан вызвать такси. Вместо того чтобы спорить, та молча отправилась звонить, хотя и не сомневалась, что из этого ничего не выйдет. Если Фиби считает, что достаточно позвонить, чтобы такси материализовалось у дверей через минуту, то она сильно ошибается. Такси в этом городе имели обыкновение являться по вызову не раньше чем через полчаса. Так что у нее еще хватит времени расспросить Фиби. Она должна вытянуть из нее как можно больше…
3
Марди-Гра – народное гулянье и карнавальное шествие перед Великим постом. Официально проводится в Новом Орлеане с 1839 года. Традиционно закапчивается роскошным балом. В переводе с французского Mardi Gras означает «жирный вторник». Пользуется неизменной популярностью как у американцев, так и у многочисленных туристов.