— Эй, ты, а ну-ка сними своего дядюшку! — И он пригнул мою голову, как будто я и правда снимаю. — Готово! Отличный портрет для паспорта.
Мы несемся, топочем пятками по пыльной дороге, а когда за поворотом показался наш дом, Икан завопил:
— Мама, мама, где ты, иди скорее меня кормить, я с голоду умираю! Тут, откуда ни возьмись, навстречу сыночку выплывает его мама.
В одной руке у нее треногий табурет, в другой — миска с мамалыгой. Уселась на табурет, Илькан с разбегу скок ей на колени и только знает рот разевать, дожидаясь очередной ложки с кашей. Причмокивает от удовольствия и урчит:
— Ур-р-р! До чего же сегодня вкусная мамалыга!
Пока Икан смаковал свой обед, меня заключил в объятия мой дед Рада и растроганно приговаривал:
— А ну-ка расскажи быстрее, сладкий дедушкин умничек, чему тебя сегодня в школе научили?
Тут я вспомнил недавнюю шутку Славко Дубины, столь сильно поразившую мое воображение, и сам решил блеснуть остроумием. С этой целью я задал моему деду тот же коварный вопрос:
— А сколько тебе, дедушка, лет?
— Да уж будет полных шестьдесят.
— Ровно столько же, сколько моему ослу! — с торжествующим видом провозгласил я.
Дед от неожиданности разинул рот и опустился на поленницу.
— О горе мне! Если ты в первый день такому научился, что же с тобой будет, когда ты закончишь первый класс. Совсем нам житья не будет, хоть из дому беги.
Все еще не в состоянии прийти в себя от неожиданности, дед окликнул мою мать:
— Эй, Соя, поди сюда, послушай, чему твой сыночек в школе научился!
Поняв, что сболтнул что-то скверное, я шмыгнул за сарай и забился в солому. Там меня нагнал мой дядька Икан, довольный обедом, и прогудел:
— Ну вот, можно и соснуть. Эх и наелся же я!
4
А теперь мне кажется, самое время рассказать, где находится мое село и как оно выглядит.
Мое село приютилось в плодородной зеленой долине, омываемой быстрыми потоками, в гористом краю под вершиной Грмеча[2]. Со всех сторон окружают его лесистые холмы, а за ними на юге тянутся длинной цепью мощные хребты Грмеч-горы.
Дом мой стоит посреди села, невдалеке от речки Япры. В получасе ходьбы от нашего дома на невысоком покатом холме белеет наша школа, церковь и еще с десяток сельских домов. В глубоких ущельях, стесненных откосами горных отрогов, видны следы древних дорог, в пещерах попадаются груды шлака, оставшиеся от римских плавильных печей. На вершинах скал виднеются развалины круглых башен и крепостных стен, уцелевшие от замков боснийских королей, а может быть, и турецких владык.
Крестьяне нередко в своих огородах натыкаются на гробницы римских воинов и находят в них золотые и медные украшения. А подле древних руин пастухам попадаются наконечники стрел, глиняные черепки и позеленевшие медные монетки. И мы играем в эти стертые монетки, играем, пока они снова куда-то не запропастятся.
Зимой, когда долина тонет в снегу, до нашего села доносится завывание волков с окрестных холмов и резкий, отрывистый лай промерзших лисиц. Наутро наш сад бывает испещрен заячьими петлями, а нежная кора молоденьких деревьев носит на себе следы острых заячьих зубов.
Ближайший город от нас — Босанская Крупа — в двадцати километрах от нашего села, до него целых четыре часа хода.
Ну вот пока и все, что я хотел сказать вам о моем селе.
Наутро разбудил меня какой-то шум, крики, пыхтение, сопение и возня во дворе. Я вскочил на ноги — и к окну. А там такое творится, что и во сне не увидишь! Все наши домочадцы навалились на моего Икана, кто за ноги его держит, кто за уши и натягивают ему силком штаны. Иканыч верещит, рычит, кусается, но все напрасно. Напялили на него штаны и крепко стянули их ремнем.
— Ой, спасите, как я теперь буду ходить! — взвыл Икан, споткнулся о подвернувшегося под ноги поросенка и плюхнулся носом в землю. Поросенок завизжал, а дядька заголосил что есть мочи:
— Ой, я ногу сломал! — и поскакал по двору на четвереньках. — Так и знайте, я теперь и в школу на четвереньках поползу!
— Вы только посмотрите на него, — возмутилась его мать, тетя Драга (как я ее называл, хотя она мне и приходилась двоюродной бабушкой, как жена моего двоюродного дедушки), — в школу пошел, а ползает, как ползунок! Мало того, что его до сих пор как младенца с ложки кормят! Сам даже есть не научится!