— Я не знаю этого слова, — сконфуженно признался Марсель. — Оно английского происхождения?
— Да, в некотором смысле… — Джефф покраснел. Как он мог забыть, что слово «робот», имеющее чешское происхождение и означающее «механический человек», появится только через полтора столетия? — Я хотел спросить, в вашей семье делали механических людей?
— О да! И леди, играющих на клавикордах, и птиц, откладывающих яйца, и много других чудес. Некоторые из автоматов были размером с оригинал. Поскольку я маленький, я мог залезать внутрь и управлять механизмом. То были великие дни для моей семьи, но — увы! — все мои родственники уже ушли в мир иной, и я остался последним из рода Ослэров. — Он печально покачал головой. — Через несколько часов я тоже покину этот мир, — добавил он.
— Вы еще не рассказали нам, как попали в Бастилию, — напомнил Джефф.
— Видите ли, друг мой, оставшись в одиночестве, я не смог найти подходящего способа заработать на жизнь и был вынужден один за другим продавать свои автоматы. В конце концов у меня остался лишь механический гусь, послуживший причиной моего падения.
— Механический гусь?
— Вот именно. Когда мой домовладелец в очередной раз потребовал от меня арендную плату и пригрозил выгнать меня на улицу, я продал гуся. К несчастью, автомат попал в руки к злоумышленнику, наполнившему внутренности гуся краденым золотом и отправившему его в Англию через Ла-Манш. Меня обвинили как в краже, так и в предательстве интересов своей страны. У меня не было чека о продаже гуся, а покупатель оказался известным преступником, хотя раньше я об этом не знал. Он бежал за границу. Разумеется, никто не поверил моему рассказу, и у меня не осталось родственников, которые могли бы мне помочь.
— Ужасно! — с негодованием воскликнул Джефф. — И что, суда тоже не было?
— Суд-то был, — вздохнул Марсель. — Мы же не варвары. Однако меня быстро осудили по всем пунктам обвинения. Судьи не собирались верить маленькому часовщику. Им было гораздо важнее показать властям, как расторопно они умеют работать. Поэтому теперь мне нужно готовиться к смерти. Это не так уж плохо. Возможно, я присоединюсь к остальным членам моей семьи, куда бы они ни ушли. Мой покойный отец и мать… младший брат…
Фарго снял свой тяжелый парик и облокотился на него, как на подушку.
— Марсель, — сказал он, — если мы придумаем, как выбраться из Бастилии, то постараемся взять тебя вместе с нами.
— Вы очень добры, друг мой.
— Но сейчас я должен немного поспать: у меня такое чувство, будто я где-то потерял целую ночь.
— Приятных сновидений, — жизнерадостно произнес Марсель.
Фарго мог спать где угодно и в любых условиях. Вскоре он захрапел; тем временем Джефф продолжал напрягать свои мозговые извилины в поисках выхода.
— Марсель, почему вы думаете, что американцы одеваются в домотканое платье? — тихо спросил он.
— Весь мир знает об этом, — озадаченно ответил Марсель. — Кроме того, американцы не носят парики.
Джефф снял свой парик. Он был громоздким и неудобным, а тесная атласная одежда и без того доставляла значительные неудобства. Марсель кивнул:
— Cher papa[1] не одобряет парики.
— Кто? Ваш покойный отец?
— Ну вот, а вы еще называете себя американцами. Разве вы не знаете, что придворные леди называют американского посла Бенджамина Франклина cher papa?
— Франклин! Ах да, я и забыл: он должен быть здесь, во Франции.
— Месье Франклин одевается совсем не так, как вы и ваш брат, — заметил Марсель.
— Интересно, могу ли я увидеть его?
— Увы, он стар и редко покидает свою резиденцию в Пасси.
— А где это?
— Неподалеку от Парижа, по дороге в Версаль.
— Мог бы кто-нибудь передать ему срочное послание?
— Вообще-то верхом до Пасси скакать меньше часа…
— Я требую встречи с Бенджамином Франклином, моим соотечественником! — закричал Джефф охраннику, прижав губы к дверному косяку. — Если вы немедленно не пошлете за ним, у вас будут неприятности с Соединенными Штатами!
Ему никто не ответил. Марсель горько рассмеялся:
— Эта новая страна, которую вы называете своей родиной, еще очень мала и слаба. Она не в состоянии даже заявить ноту протеста такой великой державе, как Франция, если что-то случится с ее шпионами.
— Но я не шпион! Мне всего лишь четырнадцать лет.
— Ты достаточно взрослый, чтобы быть солдатом или шпионом. Да и ростом тебя Бог не обидел.