— Когда кошка машет хвостом, это означает, что она сердится, — заметил Фарго.
— Зато когда собака машет хвостом, это означает, что она радуется, — возразил Джефф. — Если это существо сродни драконам, то оно должно понимать нас, когда мы говорим по-джемиански.
— Между прочим, это она, — сказал Норби. — Она не умеет говорить. Как видите, она не слишком умна, но и не опасна. Теперь я вспомнил.
— Почему она была так надежно спрятана в подушке?
— Этого я пока не могу объяснить.
— Откуда ты знаешь, что это она? — спросил Фарго.
— Они все драконицы. Но эта разновидность откладывает яйца.
Пушистое зеленое существо подошло к Джеффу и выпрямилось на задних лапах, обнюхивая его. Он протянул руку и позволил обнюхать и эту часть своего тела. Оно не стало кусаться, а потерлось головой о его ладонь, словно хотело, чтобы он погладил его. Джефф механически подчинился, подумав, что существо ведет себя как кошка, хотя и совершенно не похоже на нее. На ощупь зверек был одновременно мягким и щетинистым — сочетание, для которого мальчик не мог подобрать определения.
— Мне всегда хотелось иметь кошку, — сказал он.
Существо под его рукой начало меняться. Мордочка укорачивалась, уши и хвост удлинялись, клыки исчезли. Оно мяукнуло.
— Это же кошка! — изумленно произнес Фарго. — Иди сюда, киска!
Существо подбежало к нему. Фарго стал гладить его.
— А ты можешь стать собакой?
Следующая перемена была еще более поразительной. Очертания тела существа вытягивались и изменялись, пока оно не стало очень похожим на собаку.
— Тяф! — залаяла собака.
— Теперь я вспомнил, — заявил Норби. — Это многоцелевое домашнее животное.
— Все-таки Другие не такие уж плохие, — пробормотал Джефф. — Мне нравится, что они любили домашних животных.
— Будем надеяться, что мы тоже ей понравимся, — сказал Фарго, лаская многоцелевое домашнее животное, которое теперь напоминало зеленого бигля[2] (Фарго всегда был неравнодушен к биглям). Оно лизнуло его в ухо и замурлыкало.
— Биглям не полагается мурлыкать, — немного раздосадованно сказал Джефф. Он не мог понять, почему существа женского пола всегда испытывали такую склонность к его брату. Правда, у него самого есть Норби. Разумеется, его трудно приласкать, зато робот до сих пор не изъявлял ни малейшего желания сменить хозяина.
— Пусть мурлычет, — отмахнулся Фарго. — Я назову ее Оолой.
— Почему? — спросил Джефф.
— Потому что эта кличка ей подходит.
Многоцелевое домашнее животное насторожилось, его уши теперь стали длинными и висячими, и заскулило. Фарго почесал его под подбородком.
— Ну как, Оола, тебе нравится твое новое имя?
Она похлопала его по лицу своей лапкой, больше похожей на кошачью, чем на собачью, и ухмыльнулась, свесив язык.
— Вот видишь, братишка. Это ее имя. Оно ей нравится.
— Ты получил наполовину бигля, а наполовину — Чеширского Кота, — заметил Джефф. — Возможно, она будет меняться по любому нашему желанию, и ты так и не узнаешь, как она выглядит на самом деле.
Он немного завидовал Фарго.
— Интересно, откуда Другие взяли ее?
— Возможно, они создали ее, — предположил Норби. — Когда-нибудь в наших путешествиях мы обнаружим животных, у которых Другие взяли гены для этого экземпляра. И не спрашивай, откуда я узнал об этом.
— Не буду, — заверил Джефф, пока Фарго продолжал играть с Оолой. — Но я думаю, Норби, пришло время объяснить нам, почему ты вернул нас на Джемию. Нужно выяснить это, прежде чем мы спустимся вниз и подвергнем риску свои жизни.
Робот долго молчал.
— Потому что это место кажется мне родным, — очень тихо сказал Норби. — Я все чаще думаю о нем как о доме — о своем доме. А я не хочу бояться собственного дома.
Глава седьмая
ЕЩЕ БОЛЬШЕ ПУТАНИЦЫ СО ВРЕМЕНЕМ
Недоброе предчувствие заставило Джеффа поежиться. Это не было связано с Менторами. Неужели Норби считает себя джемианцем? Разве он хотя бы частично не принадлежит Земле? Может быть, он собирается сделать выбор между двумя частями своего существа и отвернуться от него?
— Послушай, Норби, не расстраивайся, — неестественно веселым тоном произнес он, пытаясь скрыть свои чувства. — Мы поможем тебе узнать Джемию, и ты обнаружишь, что тебе нечего бояться.
Однако кадет подумал, что он сам виноват, слишком часто делая язвительные замечания по поводу «запутанности» друга.