– Как звать-то тебя, пострел?
– Лёня Губанов.
– Чем занимаешься, Лёня Губанов?
– Пишу стихи.
– Это хорошо! Это правильно. Стране нужны поэты, чтобы воспевать наше великое строительство – строительство коммунизма!
И идёт дальше.
А молодой человек стоит да думает, что с ним только что произошло. Правда ль это, сон ли наяву? Но о великих стройках он уже пишет. Пару месяцев назад, 30 марта 1962 года, в «Пионерской правде» напечатали губановские «Стихи о тайге»[28]:
Дальше начинаются типичные соцреалистические сентенции о строителях новых городов, о светлом будущем и об очаровании тайгой. Ещё не видны, но уже намечаются неточные рифмы. Образы позаимствованы у Есенина, крестьянских поэтов и поэтов новокрестьянской купницы. Нетрудно представить, что изучали слушатели литературных мастерских.
В студии на Ленинских горах преподавала Вера Ивановна Кудряшова. Тогдашняя преподавательница и поэтесса Лариса Румарчук оставила такой портрет своей старшей коллеги:
«…пожилая, с гладко зачёсанными волосами, в блузке с жабо, заколотым тяжёлой старинной брошью. Как я потом узнала, Вера Ивановна была заслуженной учительницей и вела эту студию со дня её основания [когда ещё студия помещалась в Доме пионеров и октябрят в переулке Стопани. – О. Д.]. А организована она была Надеждой Константиновной Крупской для литературно одарённых детей»[29].
Компанию ей составляла, собственно, Лариса Ильинична Румарчук – однокашница Евтушенко и Ахмадулиной по Литературному институту. Они что-то рассказывали. Объясняли азы писательского мастерства. Молодые люди робко читали свои первые стихи. Вместе обсуждали. Обычный процесс. Как везде.
Владимир Черкасов-Георгиевский, тоже посещавший это лито, рассказывал, как студийцы принимали нашего героя:
«Не любили там Лёню по естественности – искромётной талантливости, брызжущей из стихов, как слюна с его губ, когда Губанов в декламации “заходился” <…> Лёня никогда не скандалил, не выяснял взаимоотношений, не “разбирал” произведений других. Он приходил для того, чтобы поведать нам стихами о своём житье-бытье, с товарищеской улыбкой послушать артель, помолчать и поговорить после собрания на какие-то простецкие темы»[30].
Примерно в это же время пишется стихотворение «Блокада»[31] – ещё традиционное, с предощущением будущего собственного стиля. Здесь, видимо, была прочитана книга «Денискиных рассказов» В. Ю. Драгунского, а конкретней – «Арбузный переулок», сюжет которого и становится основой стихотворения. Возможно, это было заданием Кудряшовой и Румарчук – переложить прозаическую историю:
В такой обстановке важным становится не столько обсуждение и тем более посещение такой студии, сколько контакт с учителем. Или, как в иных студиях говорят, с мастером. Чтоб снять этот вопрос, можно привести отрывок из стихотворения Румарчук, где как раз показывается Дворец пионеров[32]:
Это неплохие стихи, но не близкие Губанову. Судя по всему, никакого контакта с Кудряшовой и Румарчук у него не было, иначе бы он задержался в этой литературной студии.
Но… всякий опыт необходим.
Что даёт литературная студия Дворца пионеров?
Во-первых, знакомства. Отсюда вышла ощутимая часть будущей смогистской банды: Сергей Морозов, Владимир Батшев, Татьяна Реброва, Александр Васютков.
30
Черкасов-Георгиевский В. К. Мы прорывались // Про Лёню Губанова: книга воспоминаний. – М.: Пробел, 2016. С. 49–57.
31
Губанов Л. Г. «Гусли», «Блокада», «Палачам», «Преображение» и др. Стихотворения и циклы стихотворений // РГАЛИ. Ф. 379. Оп. 6. Ед. хр. 921.