Кайзер на третий раз перечитывал письмо своего августейшего кузена. Время от времени он поднимал голову и невидяще смотрел куда-то в окно. Наконец, встряхнувшись, Вильгельм повернулся к министру иностранных дел рейха Бернхарду фон Бюлову:
— Ники с воодушевлением отнёсся к моим идеям о противодействии жёлтой угрозе! Он рыцарственно готов стать щитом цивилизации. Но вот просит за это довольно много. Непомерно много. Да ещё эти беспорядки… Удалось выяснить, кто за ними стоит?
— Пока нет, мой государь. Корпус жандармов в России лютует и приходится действовать очень осторожно. Наша агентура в Англии сообщает о появлении консервативной оппозиции царю — они хотят возвращения к политике его отца.
— И к прежним отношениям с Германией? Ну уж нет, я не позволю!
Вильгельм экспрессивно вскочил и начал ходить по кабинету.
— Кузен мне ещё потребуется для того, чтобы таскать каштаны из огня!
— Согласен, мой государь. Нам нужно пойти навстречу царю. В конце концов, крупные поставки промышленного оборудования и участие в стройках выгодны и Германии. А вот вопрос с проливами очень чувствителен, хотя я полагаю, у нас есть что попросить взамен.
— О чём ты говоришь, Бернхард? Мы и так рискуем, усиливая русскую промышленность! Если русские окажутся на Босфоре, то все железнодорожные проекты в Османской империи окажутся под угрозой! Наше проникновение на юг окажется под угрозой!
— Мой кайзер, сегодня русские довольно жёстко ведут себя в железнодорожном вопросе в Турции, они фактически запретили строительство дорог на Кавказе и в Персии. И у нас появляются возможности…
— Да, Бернхард, это доставляет нам неудобства, хочешь поторговаться? Но насколько оправдано? Встав на Босфоре, они возьмут нас за горло, чего будут тогда стоить те железные дороги.
— И всё же я ещё раз готов повторить, мой кайзер! Император Николай предлагает компромиссное решение и ограниченное присутствие. Им всего лишь нужно контролировать выход в Чёрное море и русские готовы удовольствоваться территорией в Азии.
— Да уж, в Азии им самое место… — хмыкнул кайзер. — Хорошо, я напишу, что готов участвовать в промышленных проектах Ники. А насчёт Босфора нужно ещё подумать, ограниченное присутствие лишь разожжёт аппетит.
— Не стоит забывать, мой кайзер, о том, что это будет чувствительным щелчком по длинному английскому носу. А что касается аппетита — то император принял ваши идеи о продвижении в Азию.
— И то верно, Бернхард. Мне нужно взглянуть на карту — что это за место такое с варварским названием Пойраз?
— Это греческое слово, мой кайзер. — Фон Бюлов, услужливо, но одновременно сохраняя достоинство истинного немецкого аристократа, подошёл к одному из шкафов и снял с полки географический атлас. — Оно обозначает Северный ветер…
Интерлюдия l
Юрка
Жизнь в Москве оказалась не сахар. Юрка пришёл сюда в мае, пришёл не один, а вместе с дружной ватагой родичей, которые каждое лето жили в отходе, с подённой и иной работы. Вот и он, как подрос, увязался за отцом, старшими братьями и дядьями.
Да и год-то был особый — коронация! Новый царь ныне в России и все родичи радовались случаю побывать на празднике, да получить царских подарков. Радовался и Юрка, только обернулось всё страшной бедой. В давке его быстро оттеснило от своих. А затем толпа, словно бы превратилась безжалостного молоха, о котором Юрка слышал несколько раз от деревенского священника.
Тысячеглавое, тысячерукое и тысяченогое чудовище схватило его, стиснуло, сдавило нутро, не давая дышать… И бросило к бревенчатой стене торговой палатки, где шла раздача царских кровавых гостинцев…
Впрочем, это он уже потом про кровавые гостинцы услышал, а в тот момент ему повезло, какой-то крепкий мужик ловко выдернул мальца из удушающих объятий, а другие добрые люди затолкнули Юрку на крышу…
Отец и остальные исчезли, остался лишь дядька Федот из соседнего села, дальний родич матери. В давке он потерял двух сыновей и прихватил Юрку с собой, в горе уходя от ставшего местом жуткой давки царского праздника. Но гибель родных не могла отменить необходимость добывать пропитание себе и зарабатывать на прожитьё оставшихся на селе семей. Остановились они в каком-то месте-казарме — заставленной нарами большой зале-«сороковке»[3], которая была населена такими же крестьянами-отходниками.
Дядька пошёл на фабрику разнорабочим и пристроил племянника рядом. Саднящая душевная тоска по родным никак не проходила, лишь замещаясь на время усталостью от тяжёлой и опасной работы — в первый же день произошёл несчастный случай: молодого парня, всего лишь на три-четыре года старше Юрки, затянуло в приводные ремни, от которых вращались многочисленные станки и сильно переломало.