— Мне кажется, что господин Иванов начитался романтических книжек про Новый Свет и попросту отнимает у вашего величества время. — Дал оценку услышанному Игнатьев. — Хотя если рассматривать это, как своего рода беллетристику, то… Ладно… Кхм… Государь, у нас более важное дело. Английский кабинет выражает крайнее неудовольствие Босфорским пактом — нашему послу Стаалю[113] не удалось сгладить углы. Солсбери в ярости, а английская эскадра в количестве восьми броненосцев из имеющихся там одиннадцати вышла с Мальты и движется к Дарданеллам.
— Неужели островитяне начнут войну? Вот так. Без подготовки, без союзников, сами? Это не в их стиле, — сказал я, напряжённо размышляя.
Конечно, стоило ожидать от Англии крайней степени неудовольствия и ответных вредительских шагов, но я всё-таки предполагал, что они будут в дипломатическом поле. А не вот так, с размаху, молодецким ударом…
— Государь, мы не знаем, до конца, что замыслило английское правительство. Но очевидно, что Австро-Венгрия их поддержит. — сказал Витте.
— Думаю, что вскоре ситуация прояснится, а пока я отдам приказ о подготовке к военным учениям.
— Вы хотите довести дело до войны? — Спросил Витте.
— Конечно нет, но глотать оплеухи тоже не годится. Если они будут. Мне всё же кажется, что это будет демонстрация у Дарданелл и за ней последуют дипломатические шаги. А раз так, то зачем нам их ждать? Не лучше ли продолжить активную внешнюю политику и самим проявить мирную инициативу? Мне кажется, что пришла пора прервать моё монаршее молчание и написать личное письмо маркизу и дражайшей тётушке Виктории… Чтоб ей пусто было…
На следующий день, 8 сентября, я всё же решил передать заявку господина Иванова на проработку в секретариат, а броненосная эскадра англичан достигла Дарданелл и остановилась, явно проводя демонстрацию своей морской мощи. От испуганного султана пришло паническое письмо, и мне пришлось писать ему успокаивающий ответ… Но это была мышиная возня — главный ход я уже сделал накануне.
И в этот же день царские эшелоны прибыли в Киев — миновать древний русский город было немыслимо, да и нужно было здесь решить кое-какие вопросы. Часть из них ещё с той моей жизни накопились!
Побочным эффектом этого визита стало прекращение студенческих волнений в Киевском университете — не очень побунтуешь, когда в городе внезапно оказывается масса серьёзно настроенных военных и полицейских, а учебный корпус оцеплен хмурыми солдатами внутренней стражи из верных царю крестьян… Да и сами студенты, в общем-то, были во многом лояльны высшей власти[114].
Сразу после прибытия завертелись торжественные приёмы и прочие мероприятия, на которых мы с Аликс неизменно появлялись в сопровождении киевского губернатора Льва Павловича Томара и киевского же генерал-губернатора графа Игнатьева. Такая вот получилась нелепица — не успел я его заменить на этом посту после черноморского саммита. Хотя кандидаты уже были — мне понравилась идея назначить сюда на усиление петербургского Клейгельса[115].
«Пущай в Киеве с оргиями борется!.. Ха-ха-ха… Может, разгонит сотню-другую радужных свидомитов…»
Губернатор Томара настойчиво предлагал мне заселиться в приличествующую императору резиденцию, но я остался верен сформировавшейся привычке жить в поезде. Мы здесь были ненадолго — и мне комфортнее не дёргаться с местом обитания. Аликс ворчала, но смирилась, не желая от меня отдаляться, а вот Мама́ переехала.
Тем временем черноморский флот по максимуму возможностей усилил своё присутствие вблизи Босфора — на якорную стоянку у Анатолийского маяка встали 4 броненосца первого ранга и 3 канонерских лодки. Ещё один новейший броненосец — только что построенный Ростислав, срочно готовился к выходу в море. Против английской эскадрой в 8 вымпелов это выглядело откровенно слабовато, но у нас в запасе ещё оставались минные крейсеры и отряд миноносцев. Но главная подготовка к вероятному конфликту велась на Балтике — все наличные крейсера срочно готовились к выходу на океанские коммуникации Великобритании.
Мир занял в неустойчивой позиции — англичане курсировали вблизи Дарданелл, а Австро-Венгрия пока ограничилась дипломатическими нотами…
На третий день в Киеве пришла пора заниматься не только представительскими функциями, но и практическими делами. Утром мой кортеж направился в университет, где я запланировал встречу с местными светилами науки и… лекцию для студентов.
114
История студенческих волнений в России конца XIX любопытна и поучительна: власть сделала всё, чтобы превратить пылких молодых людей во врагов режима. Студенты бунтовали и волновались по разным причинам и не всегда острополитическим — как правило они требовали возврата более свободного академического устава 1863 года, требовали уважительного к себе отношения со стороны властей, требовали отмену ограничений на учёбу. Показательна более поздняя история 1899 года, когда студенты Петербургского университета возбудились неуважительным отношением к себе со стороны ректора и устроили ему обструкцию (свистели, топали-хлопали и т.д.) во время выступления затем, с должным вниманием и ДВАЖДЫ, пели и слушали «Боже царя храни». После завершения университетского мероприятия группы студентов стали расходится и… Неуклюжие (а скорее некомпетентные) действия полиции спровоцировали беспорядки, закончившиеся разгоном с применением нагаек. Массовая радикализация студентов началась именно после этих и ряда других событий 1899 года.
115
Напомню, что петербургский градоначальник Николай Васильевич Клейгельс во время «великой промышленной войны» начала лета 1896 года придумал остроумный способ предотвращения сходок на морском побережье: он запретил публике собираться на пустых пляжах и устраивать оргии. В реальной истории Клейгельс был назначен киевским генерал-губернатором в 1904 году.