— Так этот стопор связан с его бизнесом?
— Нет. Его прислали старику четыре или пять месяцев назад в качестве подарка от какого-то друга, путешествовавшего по Японии.
— А этот друг — белый? — неожиданно спросил Эллери.
Все выглядели озадаченными. Затем Купер ответил, смущенно улыбнувшись:
— Не думаю, чтобы мистер Кагива хоть раз упоминал его имя или говорил о нем.
— Понятно. — Некоторое время Эллери молча курил. — Значит, стопор прислали через транспортную контору?
Купер кивнул.
— Вы бережливый человек, мистер Купер?
Секретарь казался удивленным.
— Прошу прощения?
— Секретари имеют прискорбную привычку сохранять все бумаги. Могу я взглянуть на эту квитанцию? Вещественное доказательство всегда лучше устного заявления, как скажет вам любой юрист. Квитанция может снабдить нас ключом — именем отправителя…
— Так вот вы о чем, — сказал Купер. — К сожалению, мистер Квин, на квитанции не было имени отправителя. Я это хорошо помню.
Эллери выглядел раздосадованным. Выпустив облачко дыма, он задумался, а потом заговорил резко, словно решившись на рискованный шаг:
— Сколько драконов изображено на стопоре, мистер Купер?
— Идолопоклонство! — злобно повторила мисс Летиция.
Мисс Мерривел слегка побледнела.
— Вы думаете…
— Пять, — ответил Купер. — Дно, разумеется, пустое. Пять драконов, мистер Квин.
— Жаль, что не семь, — серьезно промолвил Эллери. — Мистическое число.
Он встал и прошелся по комнате, не выпуская из пальцев сигарету и хмурясь в тяжелом воздухе комнаты на золотых чудовищ, которыми были расшиты шелковые портьеры. Мисс Мерривел внезапно поежилась и придвинулась ближе к худощавому молодому секретарю.
— Скажите, — продолжал Эллери, повернувшись на каблуках и глядя на остальных сквозь пелену дыма, — ваш маленький Дзито Кагива христианин?
Не удивилась только мисс Летиция. Эта женщина была способна напугать самого Вельзевула.
— Господи, помилуй нас! — пронзительно крикнула она. — Этот дьявол?
— Почему, — терпеливо спросил Эллери, — вы упорно именуете вашего зятя дьяволом, мисс Гэллант?
Женщина упрямо сжала губы и сердито уставилась на него.
— Он вовсе не дьявол, — горячо заговорила мисс Мерривел, — а очень добрый старый джентльмен. Возможно, мистер Кагива в самом деле не христианин, мистер Квин, но он и не язычник. Мистер Кагива просто не верит ни во что подобное, он сам часто так говорил.
— Значит, его, строго говоря, никак нельзя назвать язычником, — заметил Эллери. — Язычник — это человек, не принадлежащий к народам, исповедующим христианство, иудаизм или ислам, и не отказавшийся от верований своих предков.
Мисс Летиция казалась сбитой с толку, но быстро совладала с собой и торжествующе воскликнула:
— Он тоже не отказался! Я часто слышала, как он говорил о какой-то чужеземной вере, называемой…
— Синтоизм,[9] — подсказал Купер. — Это неправда, Мерри, будто мистер Кагива ни во что не верит. Он верит в людскую доброту и в то, что каждый человек должен руководствоваться своей совестью. Это моральная сущность синтоизма, не так ли, мистер Квин?
— Очевидно, — рассеянно пробормотал Эллери. — Это очень интересно. Он не придерживался традиций культа? Ведь синтоизм — довольно примитивная религия.
— Идолопоклонник, — твердила мисс Летиция, как патефонная пластинка, на которой заела игла.
Все не без смущения огляделись вокруг. На письменном столе стоял толстопузый маленький идол из блестящего черного обсидиана. В углу находился комплект самурайских доспехов. Морской бриз, проникая сквозь открытое окно, слегка шевелил вышитых на портьерах драконов.
— Он не принадлежал к какому-нибудь старинному японскому тайному обществу? — допытывался Эллери. — Не получал много писем с Востока? Не принимал посетителей с раскосыми глазами? Не опасался чего-нибудь?
Драконы вновь зловеще зашевелились, а невидимый под доспехами самурай продолжал смотреть вперед загадочным взглядом. Приторный аромат, казалось, усилился, наполняя головы жуткими фантастическими мыслями. Все молча и беспомощно смотрели на Эллери, охваченные безотчетным первобытным страхом.
— Дверной стопор был изготовлен из цельного стеатита? — осведомился Эллери, глядя в окно на бурные воды пролива. Дом словно плыл в безбрежном океане, покачиваясь на волнах. Эллери ждал ответа, но его не последовало. Билл Гэллант переминался с ноги на ногу — он выглядел еще более встревоженным, чем раньше. — Этого не может быть, — задумчиво продолжал Эллери, отвечая на собственный вопрос. Его интересовало, какие мысли роятся в головах домочадцев старого японца.
— Что заставляет вас так думать, мистер Квин? — негромко спросила мисс Мерривел.
— Здравый смысл. Почему прошлой ночью украли эту, вроде бы ничего не стоящую вещицу? По сентиментальным причинам? Такие причины могли иметься только у самого мистера Кагивы, а я сомневаюсь, чтобы он стал бить вас по голове, мисс Мерривел, с целью похитить собственную безделушку из простой привязанности к ней.
Тетя и племянник выглядели испуганными.
— О, вы еще об этом не знаете! Да, ночью здесь произошло примитивное нападение, причинившее мисс Мерривел сильную головную боль. Шишка получилась очаровательная, можете поверить мне на слово… Обладал ли стопор какой-нибудь экзотической ценностью? Не являлся ли он символом чего-либо, предзнаменованием или предупреждением?
Бриз вновь зашевелил драконов, а ненависть наконец исчезла из безумных глаз мисс Летиции, сменившись страхом мелкой душонки, загнанной в логово собственной злобы.
— Это… — начал Купер и умолк, покачав головой. Потом он облизнул пересохшие губы и добавил: — Сейчас двадцатый век, мистер Квин.
— Следовательно, — кивнул Эллери, — мы должны найти разумное объяснение. Если стопор был украден, значит, он представлял для вора какую-то ценность, но, очевидно, не сам по себе. Вывод: что-то ценное содержалось у него внутри. Потому я и сказал, что он не мог быть изготовлен из цельного куска стеатита.
— Это самое… — заговорил Гэллант, но оборвал фразу и опустил плечи, уставясь на Эллери.
— Прошу прощения? — вежливо осведомился Эллери.
— Ничего. Я просто подумал…
— Что я попал в точку, мистер Гэллант?
Широкоплечий молодой гигант отвел взгляд, покраснел и стал мерить шагами комнату, заложив руки за спину. Мисс Мерривел, закусив губу, опустилась на ближайший стул. Купер выглядел обеспокоенным, а юбки Летиции шуршали, как испуганное животное ночью в кустарнике.
— Полагаю, — сказал Гэллант, перестав бродить, — мне лучше выложить все начистоту. Вы догадались правильно, Квин.
Эллери казался огорченным.
— Стопор не цельный. Он полый внутри.
— Ага! И что же в нем было спрятано, мистер Гэллант?
— Пятьдесят тысяч долларов в сотенных купюрах.
Существует поговорка, что деньги творят чудеса. В кабинете Дзито Кагивы она оправдалась полностью.
Драконы умерли. Самурай превратился в пустую оболочку из кожи и металла. Дом перестал раскачиваться и застыл на своем фундаменте. Воздух посвежел и прекратил обращать на себя внимание. Знакомый всем язык денег заставил жуткие таинственные призраки испариться в мгновение ока. Все с облегчением вздохнули, взгляды их прояснились, заполнившись пустотой, которая именуется в обществе здравым смыслом. В дверном стопоре были всего лишь деньги! Мисс Мерривел даже слегка хихикнула.
— Пятьдесят тысяч в сотенных купюрах, — повторил мистер Эллери Квин, выражение лица которого казалось завистливым и одновременно разочарованным. — Но подобных купюр должно быть немалое количество, мистер Гэллант. Пожалуйста, объяснитесь.
Билл Гэллант объяснился без колебаний — он выглядел успокоившимся, как будто сбросил с плеч тяжкую ношу. Теперь незачем было скрывать, что бизнес мистера Кагивы находился на грани банкротства. Но, несмотря на советы пасынка, старый японец с присущей его расе благожелательной, молчаливой и несгибаемой волей отказывался менять деловую политику, которой придерживался всю жизнь. Только когда разорение глянуло ему в лицо, его упрямство было поколеблено, но тогда оставалось лишь спасать обломки кораблекрушения.