Выбрать главу

Т р е т ь я ж е н щ и н а

Тут дети скорбных матерейСтоят и ни о чем не просят…Отцы сейчас одних нас бросят, —Молите, плачьте же скорей!Вполне довольно и того вам,Что голод вас за горло взятьУспел… Ужель вас истязатьПридут враги с злорадством новым?Скажите же, что вы — сыны.Отцов свободных, и что самиСвободны, и что матерямиСвободными вы рождены.Раз нашу родину сгубитьРешили — боги ли, судьба ли, —То вы, отцы, что жизнь нам дали,Нас можете, должны убить!Будь это небесам угодно,Стена бы голос подалаИ закричала бы: «БылаВсегда Нумансия свободна!»Дома и храмы наши — имСоздаться помогло усердье —Все молит вас о милосердьеК супругам и сынам своим.Мужья любезные, смягчитеЖелезные свои сердца,И сердце нежное отцаВ своей груди вы разбудите!Пусть стену римлян прошибитьУдастся вам, — зато нет спора,Что кара вас настигнет скоро:Вас не преминут всех убить.

Л и р а

Найдут только в нашей опореЖена и стыдливая дева —Одна — как укрыться от гнева,Другая — как выжить в позоре.В пасть хищнику прямо не бросьтеБогатой добычи без толку —Голодному римскому волкуТакие понравятся кости.В ту сторону разве по правуТолкает отчаянье вас,Где смерть вы найдете сейчасИ разве посмертную славу?А если б отряд уцелел(Оплот нашей мощи гражданской),Какой бы нам город испанскийПрислать с ними помощь посмел?Предчувствию женскому верьте,Что вылазка ваша лихаяПотешит врагов, обрекаяНумансию гибели, смерти.Смешно им, смешно даже то,Что встретите смерть вы геройски.Ведь тысячи три в нашем войске,У них же — у них тысяч сто![41]Пусть, бросив свой вал, без защиты,Враги бы свой лагерь открыли,И то б наши воины былиОдин за другим перебиты.Советую вам подчиниться(Так чувствует каждый и сам!)Всегда и во всем небесам:И жизнь от небес и гробница.

Т е о г е н

О женщины, глаза от слез отрите!Иль каждая из вас не замечает,Что скорбью вашей вы пожар творитеВ сердцах мужей, и он не потухает.Любовью к нам вы равною горите,Беда ль растет, иль счастье нас ласкает.Но всякий раз, — как в жизни, так и в смерти, —Мы вам верны, мы будем с вами, верьте.
Когда мечта ворваться в ров манила,Мы больше чем удачи — смерти ждали.Такая смерть, однако, жизнь таила:Мы месть врагу той смертью утверждали.Тот бой для нас был верная могила.Но ныне — раз вы это угадали —Мы ни детей, ни жен не бросим наших,Своих путей не отделим от ваших.
Единое, о чем дружина тужит, —Не дать врагу похитить нашу славу!Нет, пусть он сам свидетелем послужитТех подвигов, что Риму не по нраву!Ко мне примкнув, пусть каждый обнаружитВысокий дух. А это нам по правуБессмертье даст! Все в пламя побросайте,Корысти вражеской не потакайте!
Большой костер на площади разложим, —И огнь ужасный пищей напитаем,Все то, что дома разыскать мы сможем,Чем дорожим и чем пренебрегаем, —Испепелим до тла и уничтожим!А то, что сделать мы предполагаем,Когда сожжем пожитки, не жалея, —Еще ценнее и еще смелее!
На час-другой мы голода задуемОгонь, что грыз так долго наши кости,Для этого мы пленных четвертуем,Которых мы заполучили в гости;Ни молодых, ни старых не минуем!Для дележа добычи жребий бросьте.Всем поровну. Прибавит только славыНам этот вынужденный пир кровавый.

К а р а б и н о

Как вижу, все со сказанным согласны?Держусь я сам такого точно мненья! —Мне предложенья Теогена ясны.Немедленного жду их исполненья.

Т е о г е н

Итак, все делу этому причастныОкажемся, без всякого сомненья.Поговорим потом. Теперь идите,Огонь богатый, жаркий разводите.

П е р в а я ж е н щ и н а

Уборы наши на костер приносим,Себя мы, радуясь, всего лишаем.Жизнь самую без колебанья бросим, —С мужьями вместе к смерти поспешаем.

Л и р а

Итак, вперед! Мы об одном вас просим:Когда добро свое с огнем смешаем,Сожгите все до нитки. А иначеНевольно сделаем врага богаче.

Все идут, а Марандро при выходе берет Лиру за руку и держит.

вернуться

41

Ведь тысячи три в нашем войске, у них же — у них тысяч сто! — поэтическая вольность, допущенная переводчиком в интересах стиха. У Сервантеса сказано определеннее: восемьдесят тысяч. Что касается гарнизона Нумансии, то большинство историков определяет его приблизительно в восемь тысяч человек, но это не противоречит трем тысячам, о которых говорит Сервантес, так как число защитников города могло сократиться за счет голода и болезней.