Колетт пробормотала что-то себе под нос по-французски, перебирая различные варианты обуви.
– Merci.
– De rien[27].
Колетт закрепила турнюр на моей талии, а затем застегнула платье на все пуговицы. Она выбрала один из моих любимых ансамблей, идеально подходящий для теплого климата и не настолько пышный, чтобы сковывать движения. Единственное, что мне в нем не нравилось, – это стоячий воротник, от которого у меня чесалась шея. И снова я пожалела, что не могла носить удобные мужские брюки. Мое платье было сшито из льняной ткани нежнейшего голубого оттенка, который напоминал по цвету хрупкое птичье яйцо. К нему прилагался гофрированный зонтик в тон, совершенно бесполезный, если не считать того, что он защищал мою кожу от солнца. Колетт помогла мне зашнуровать кожаные ботинки, а затем усадила, чтобы сделать прическу. Как обычно, этот процесс занял бóльшую часть утра. Локоны никак не укладывались, и Колетт наконец заплела мне толстую косу, которую уложила на макушке.
– Думаю, вы готовы, мадемуазель, – звонко произнесла Колетт с акцентом.
Она протянула мне ручное зеркальце, и я изучила свое отражение. Где-то на пути в Африкe я повзрослела. Под моими скулами появились впадины. Карие глаза не скрывали моего горя. Губы не улыбались и не смеялись месяцами. Я вернула зеркало, не желая видеть себя, и беспокойно встала, мечтая выйти и все исследовать.
Я была готова.
Я пересекла комнату – Колетт следовала за мной по пятам, – открыла дверь своего номера и обнаружила за ней мистера Хейза, развалившегося на узком деревянном стуле с книгой в руках. Мое внезапное появление заставило его поднять взгляд.
– Я проголодалась, – объяснила я. – Как вы думаете, мне можно съесть хотя бы кусочек хлеба?
– Сколько драмы, – сказал он, закатив глаза. – Я бы никогда не позволил вам причинить мне неудобство своей смертью. У меня есть совесть.
– Я удивлена, что вам вообще известно это слово.
Мистер Хейз расхохотался.
– Я закажу завтрак и чай. Или вы предпочитаете кофе?
– Café, por favor[28].
– Хорошо, – сказал он, поднявшись. Посмотрел за мое плечо и перешел на французский. Я ничего не поняла, но догадалась, что он велел Колетт не спускать с меня глаз. – Я скоро вернусь.
Мистер Хейз ушел, весело насвистывая. Когда он полностью скрылся из виду, я закрыла дверь. У меня были считаные минуты, чтобы сбежать. Сердце бешено колотилось у меня в груди. Я схватила свои вещи: сумочку, набитую пиастрами, карандаш, альбом для рисования, зонтик и ключ от номера. Колетт наблюдала за мной. Ее брови полезли на лоб, а челюсть отвисла от моих быстрых движений. Прежде чем она успела что-либо сделать, я выскользнула из комнаты и быстро заперла ее.
Служанка громко забарабанила в дверь, но я не обернулась.
Холл был переполнен гостями, направлявшимися в обеденный зал. Но, к счастью, я нигде не видела моего тюремщика. Мистер Хейз, возможно, уже был в зале или пошел прямиком на кухню, чтобы заказать мне завтрак. Это не имело значения. Я бросилась к стойке регистрации, где Саллам разговаривал с парой постояльцев. Он повернулся ко мне.
– Могу я ненадолго отвлечь вас, пожалуйста? – спросила я.
Пара любезно отошла в сторону, и я шагнула вперед, протянув ключ от своего номера.
– Я знаю, это прозвучит невероятно странно, но замок на двери моего номера сломался, и моя бедная служанка оказалась заперта внутри. Не могли бы вы выпустить ее сами?
– Конечно! – Саллам выбежал из-за стойки с моим ключом. – Shokran!
Он кивнул и что-то сказал стоявшему рядом служащему, который бросился выполнять его поручение.
Я развернулась и побежала через большой холл к двойным дверям. Резкий солнечный свет ударил мне прямо в глаза, но я этого почти не замечала. Люди сидели за разными столиками, расположенными вдоль передней террасы, а внизу, под лестницей, на каирской улице кипела жизнь. Мимо проезжали ослики с путешественниками и поклажей, лошади тянули экипажи. Я как можно быстрее спустилась на широкую аллею, размахивая зонтиком.
Один из служащих отеля, одетый в темно-зеленый кафтан, заметил мое стремительное приближение.
– Вам нужен транспорт, мадам?
Я кивнула, и он быстро подозвал экипаж, а затем помог мне забраться внутрь. Водитель закрыл дверь и замер в ожидании моих указаний.
– Хан эль-Халили, – ответила я, нервно оглянувшись.