Но во время моей учебы в Католическом институте как раз отец Лаллеман правил бал и следил за соблюдением томистской ортодоксии у своих собратьев-преподавателей. «Когда я думаю о том, что в этих стенах преподают неверно», — говорил он, бледнея от сдерживаемого гнева, по поводу лекций Жана Маритена, которому пришлось уйти из института и уехать в Канаду. Мне вспоминается еще мой друг профессор Реми Шовен, которому предложили прочесть несколько лекций о современной науке студентам Кармельской семинарии. В конце отец Лаллеман ему сказал: «Конечно, сами вы в это не верите, это невозможно!» Стоит уточнить, что еще в 1960 этот глубокий метафизик убеждал нас, что соответствие наших представлений реальности обеспечивается ангелами! Когда мой друг Шовен поставил его перед микроскопом, тот отказался верить своим глазам. Видимо, это не соответствовало тому, что ему показывал до этого ангел! И в Риме, один из ученых собратьев Реми Шовена, но облаченный саном, сделал в одном из папских университетов доклад примерно на ту же тему. К конце доклада, к величайшему изумлению моего друга, этот церковник вдруг перечеркнул все то, что успел сказать до того. Когда Реми Шовен с удивлением спросил об этой странности кого-то из коллег, ему ответили: «Неужели вы не поняли? В первую часть его доклада вошло все то, что он на самом деле думает. А конец — это то, что он вынужден сказать». Тут мы недалеко ушли от дела Лысенко! Если именно к этому нас ведут, то у такой церкви нет будущего! Однако, как мне кажется, вряд ли нас выведет из такого положения и то течение в англо-саксонском богословии, которое именует себя «Радикальной ортодоксией»[73]. Для меня это просто еще один вариант нео-нео-нео-нео-нео-нео-схоластики!
Когда же церковь прекратит жить во лжи? И вопрос этот стоит не только относительно интеллектуальной, богословской области, но и касательно нравственной, этической проблематики. Взрыв скандалов, связанных со священниками-педофилами, лишь самая заметная ее часть, а сколько там еще и других проблем!
И однако ничто не мешает нам попытаться сделать то, что осуществил св. Фома, с таким же синтетическим подходом, но применив его уже к области современной нам мысли, наподобие того, как он систематизировал и развивал категории, которые казались самыми сильными и верными для того времени. Тогда нужно было бы согласиться проделать столь же объемный труд, предпринять такое же мощное усилие, но уже с учетом форм мысли, характерных для других культур, например, для Индии и Китая. Конечно, эту работу уже в значительной части проделали отец Моншанен[74] и дон Анри лё Со, в том, что касается Индии[75]. Отец Бенуа Вермандер опубликовал сборник очерков разных авторов о Китае[76], а также собственное исследование, в котором показаны проблемы, с которыми сталкиваешься, взявшись за такую тему[77]. Отец Бернар Реролль предпринял такие же труды касательно Японии[78]. Отец Эномиа Ласалль сделал похожую попытку, но ограничился сравнением дзеновской медитации с христианской молитвой, так и не дойдя, на мой взгляд, до проблемы созерцания[79]. Здесь нужно следить за тем, чтобы удалось передать самую суть мысли, не деформировав ее, конечно, но нужно также уметь принимать блуждания наощупь, временные и приблизительные выводы, не торопиться сразу осуждать первые подходы и попытки, не навязывать им сразу любой ценой греко-романские категории. Христос пришел ко всем. Не нужно возвращаться к злополучному шельмованию «китайских ритуалов» времен Маттео Риччи[80].
73
76
77
79
80
Маттео Риччи (1552–1610) — итальянский миссионер-иезуит, 30 лет проживший в Китае и положивший начало иезуитской миссии в Пекине. —