4.8. По-ильичёвски беречь своё и чужое время
В газете «Труд» было помещено письмо рабочего т. Н. Панфилова под заголовком «Бережём ли мы время?». Автор письма ставил вопрос о том, что ещё далеко не все умеют у нас правильно использовать свободное время для учёбы и поднятия своего технического и культурного уровня.
Письмо т. Панфилова вызвало десятки откликов читателей. Многие из них высказывали пожелание, чтобы в «Труде» была помещена статья о том, как умел беречь и ценить своё и чужое время Владимир Ильич Ленин.
По просьбе редакции Надежда Константиновна Крупская написала эту статью.
Впервые напечатано 24 февраля 1939 г. в газете «Труд» № 45.
Печатается по газете, сверенной с рукописью.
Владимир Ильич умел беречь и своё и чужое время.
Находясь в эмиграции, Владимир Ильич старался использовать своё время возможно более рационально.
Очень усердно, изо дня в день, посещал он библиотеки и особенно ценил такие библиотеки, где не было волокиты с выдачей книг. Из-за этого любил работать в лондонском Британском музее. Он всегда старался вставать пораньше, чтобы полностью использовать время, пока открыта библиотека.
В Лондоне мы брали так называемые «обменные уроки». К нам приходил англичанин, пожелавший обучиться говорить по-русски, а мы у него учились говорить по-английски.
Занятия были очень интересны. Англичанин приходил минута в минуту, ни разу не опоздав и не пропустив урока. Он был таким же образованным языковедом, как и Ильич, и та пара часов, в течение которых шли занятия, были наглядным уроком того, как надо беречь своё и чужое время. Только благодаря уменью беречь своё время смог Ильич прочесть столько книг, сделать из них столько выписок.
Работа Ильича в редакциях «Искры» и «Вперёд» была образцом организованности. Возможно, что товарищи Ильича по редакции не замечали этого, так как никогда не было разговоров на эту тему. Но выходило как-то у Ильича всё само собой: он умел сразу распределить работу между сотрудниками, дать установку, не допуская никаких посторонних разговоров, и время в редакции проходило удивительно производительно. Тот, кто работал с Ильичём, привыкал и статью написать вовремя, и материал прочитать вовремя, и сделать своевременно корректуру.
И в домашней жизни Владимира Ильича была организованность. За границей я обычно сама готовила обед: это было дешевле, и, кроме того, Ильичу нужна была определённая диета. И вот что было характерно: у нас были установлены определённые часы обеда и ужина. Ильич никогда ни на минуту не опаздывал к обеду и ужину.
Организованность берегла не только время, но и нервы.
Заботился он и о товарищах, о том, чтобы ни у кого зря не пропадало время. Когда публика начинала съезжаться на совещания, Владимир Ильич старался, чтобы у приехавших ни один день не проходил даром. В 1911 г. стали съезжаться в партийную школу в Лонжюмо ученики из России. Приехало несколько рабочих. Надо было дожидаться других. И тогда Ильич, кроме личных бесед со съехавшимися, тотчас же мобилизовал меня и ещё пару товарищей на подготовительные занятия с ними. Я учила их писать письма и заметки в газеты.
При Советской власти Ильич с самого начала боролся с растратой времени. У многих работников была привычка, оставшаяся от старых времён, опаздывать на заседания. Опаздывать на заседания — значит не беречь время товарищей. Помню, как Ильич боролся с опозданиями на заседании Совнаркома.
Заседание Совнаркома назначалось обычно в 6 часов вечера. И вот, как только подходит время, Ильич берёт трубку, звонит секретарю тов. Фотиевой и спрашивает: «Пришёл ли уже кто из членов Совнаркома?». Если оказывается, что кто-нибудь пришёл, Ильич брал заранее приготовленный портфель и быстрыми шагами шёл в Совнарком. Если никто ещё не пришёл, Ильич заказывал: «Позвоните мне немедля, когда кто-нибудь придёт». Сам он никогда не опаздывал. В результате скоро все стали приходить на Совнарком вовремя, без всяких опозданий.
Борясь с бюрократизмом, Владимир Ильич особенно подчёркивал вред всякой волокиты, связанной с растратой времени. Нас, политпросветчиков, он учил борьбе с волокитой. На 2-м съезде политпросветов он специально говорил о нашей обязанности бороться с растратой времени и сил.
Через всю жизнь Ленина красной нитью проходит его уменье беречь своё и чужое время. Товарищи, которые работали с Ильичём, хорошо помнят это. Все мы должны учиться по-ильичёвски беречь своё и чужое время.
Сейчас партия со всей остротой подчёркивает эту нашу обязанность.
4.9. Ленин об изучении иностранных языков
Впервые напечатано 5 сентября 1937 г. в газете «Правда» № 245.
Печатается по газете.
Ленин знал много иностранных языков. Хорошо знал немецкий, французский, английский, изучал их, переводил с этих языков, читал по-польски, по-итальянски. Он мог «для отдыха» часами читать какой-нибудь словарь.
Многие отделяют изучение иностранных языков от изучения родного языка, а между тем одно с другим неразрывно связано. Изучение иностранных языков обогащает родной язык, делает его более ярким, гибким, выразительным. Тот, кто изучал язык Ленина, знает, как богат, горяч, выразителен был ленинский язык.
Каким языкам учился Ленин в школьные годы? Ленин кончил классическую гимназию. В классических гимназиях изучали языки: русский, славянский, латинский, греческий, французский, немецкий, — 6 языков: три живых, три мёртвых.
Владимир Ильич вспоминал как-то учителя немецкого языка в младших классах гимназии, который хвалил его за хорошее знание грамматики. Мать Ильича хорошо говорила по-немецки, и это, конечно, отражалось на знании Ильичём немецкого языка. И в молодости он думал, что хорошо знает немецкий язык, он знал его лучше, чем его одноклассники.
Но, когда летом 1895 г. Ильич попал в Берлин, оказалось, что он очень плохо понимал разговорную речь. В письме к матери он писал: «Плохую только очень по части языка: разговорную немецкую речь понимаю несравненно хуже французской. Немцы произносят так непривычно, что я не разбираю слов даже в публичной речи, тогда как во Франции я понимал почти всё в таких речах с первого же раза. Третьего дня был в театре; давали «Weber»[369] Гауптмана. Несмотря на то, что я перед представлением перечитал всю драму, чтобы следить за игрой, — я не мог уловить всех фраз. Впрочем, я не унываю и жалею только, что у меня слишком мало времени для основательного изучения языка»[370].
Попав в тюрьму, в январе 1896 г. Владимир Ильич просил сестру — Анну Ильиничну — прислать ему словари: «Сейчас перевожу с немецкого, так что словарь Павловского просил бы передать»[371] (в тюрьму. — Н. К.).
Когда в ссылке Владимир Ильич взялся за перевод с английского книжки Вебба, в марте 1898 г. он писал Анне Ильиничне: «Хочу попросить тебя достать мне пособия по английскому языку. Напросился тут я на перевод и получил толстую книгу Webb'а. Очень боюсь, как бы не наделать ошибок.
Надо бы иметь
1) грамматику английского языка, особенно синтаксис и особенно отдел об идиотизмах языка. Если у Н. К. нет Нурока[372] (она, кажется, имела его — только не знаю, свой ли), то пришли хоть его на лето, коли тебе (или Маняше) не нужен. Не знаю только, не мало ли даёт Нурок по этому вопросу? Если можно достать хорошее пособие на английском языке, очень бы хорошо.
2) Словарь географических имён и собственных. Перевод и транскрипция их с английского очень трудны, и я сильно боюсь ошибок. Не знаю, имеются ли подходящие словари? Если нет справки в „Книге о книгах“ или в каком-нибудь другом указателе или каталоге, то, может быть, можно как-нибудь из других источников узнать? — Конечно‚ если при случае можно будет узнать и достать (в финансах уж тут не стесняюсь, ибо гонорар будет не малый, и первый-то опыт надо сделать толком), а особо поднимать хлопоты не стоит. Я получу ещё немецкий перевод этой книги, так что с ним можно всегда справиться»[373].
Когда я приехала в Шушенское, я привезла с собой Нурока, по которому училась в тюрьме. Ильич знал английский язык лучше меня, я об английском произношении не имела ни малейшего представления, произносила на французский лад. Владимир Ильич слышал, как учительница английского языка учила его сестру Ольгу читать вслух по-английски. Впрочем, Ильич по части произношения тоже был не очень твёрд. Я училась произносить по его указаниям, но потом, когда мы четыре года спустя приехали в Лондон, нас никто не понимал, и мы никого не понимали. И пришлось учиться заново.
372
«Практическая грамматика английского языка с хрестоматией и словарём», СПб., 1894. —