II. 4. Об этом говорится в “Федре” у Платона[179], и это же принимает Эпикур[180], полагая, что так до́лжно поступать во всяком исследовании, но он не заметил, что непосредственно за этим следует. Он не хочет давать определение предмету (res)[181]. А без этого спорящим иной раз невозможно прийти к соглашению о предмете их спора, как это и происходит в том самом вопросе, о котором мы сейчас рассуждаем. Мы стараемся найти крайний предел блага. Можем ли мы знать, что это такое, если не установим для себя, говоря о крайнем пределе блага, что есть предел и что́ есть само благо?
5. Но это обнаружение как бы скрытых от нас вещей, когда открывается, что́ есть что́, и есть определение, и ты сам иной раз прибегал к нему, не подозревая этого. Ведь ты же дал определение, говоря, что это, как бы его ни назвать — предел, конец, цель, крайнее, — как угодно, и есть то, к чему сводятся все правильные поступки (quae recta fierent), само же оно не сводится ни к чему. Это превосходно! Может быть, если бы потребовалось, ты определил бы еще и что́ есть само это благо или что́ является желанным (appetendum) по природе, что полезным, что приятным, что лишь приемлемым. А теперь, если тебе не трудно, поскольку ты вообще не отвергаешь определений и при желании даешь их, то мне бы хотелось, чтобы ты определил, что́ есть наслаждение, к чему, собственно, и сводится все наше исследование».
6. Он говорит: «Кто же, скажи на милость, не знает, что такое наслаждение, и кто стремится получить определение, чтобы лучше понять это?»[182]. Я отвечаю: «Я бы указал на самого себя, если бы, как мне кажется, не знал прекрасно, что́ такое наслаждение, и не закрепил это достаточно прочно в своей голове[183]. Сейчас же я заявляю, что сам Эпикур не знает этого и не очень тверд в этом, что он, непрестанно повторяя о необходимости тщательно следить за смыслом слов[184], сам не понимает, что́ означает слово “наслаждение”, то есть какое понятие выражается этим словом».
III. Тут он рассмеялся и говорит: «Вот это великолепно! Чтобы тот, кто видит в наслаждении цель всякого стремления, считая его предельным, высшим благом, не знал, что это такое и каково оно!» «Но, — отвечаю я, — или Эпикур не знает, что такое наслаждение, или этого не знает никто из смертных». «Как это так?» «А вот как: всем известно, что наслаждение есть то, что, воздействуя на чувства, приводит их в движение и наполняет неким приятным ощущением»[185].
7. «Ну и что, — говорит он, — разве Эпикур не знает такого наслаждения?» «Не всегда. Иногда он, пожалуй, слишком хорошо знает это, заявляя, что даже не способен понять, существует ли где-нибудь и что́ представляет собой какое-то благо, кроме того, которое доставляет нам еда, питье, слух и непристойные наслаждения[186]. Разве он не говорит этого?» «Как будто бы я должен стыдиться этих слов и не смогу объяснить, в каком смысле это говорится?» «А я и не сомневаюсь, что ты легко можешь это сделать и что не существует ничего, в чем бы тебе было трудно согласиться с мудрецом, единственным, насколько мне известно, дерзнувшим провозгласить себя таковым[187]. Ведь я не думаю, чтобы Метродор сам про себя говорил так, но когда Эпикур называл его мудрецом, он не отказывался от столь великой чести; а знаменитые семь мудрецов[188] не сами провозгласили себя, а были всенародно признаны таковыми во всех странах.
8. Но здесь я готов согласиться, что Эпикур вкладывает в эти слова то же понимание наслаждения, что и остальные, ведь все называют приятное движение (motus) по-гречески ἡδονή, а по-латыни — “наслаждение” (voluptas)». «Так что же ты хочешь?» — спрашивает он. «Сейчас скажу, — отвечаю, — но скорее, чтобы познать истину, нежели с тем, чтобы уличить в чем-то тебя или Эпикура». «Я бы тоже охотно поучился, — говорит он, — если бы ты сообщил нечто важное, вместо того чтобы критиковать тебя». «Так вот, помнишь ли ты, — говорю я, — что́ Иероним Родосский называет высшим благом, к которому, по его словам, должно сводиться все?» «Помню, — отвечает он, — таким пределом ему представляется полное отсутствие страдания»[189]. «Как, — говорю я, — разве он ничего не говорит о наслаждении?»
9. Тот отвечает: «Он говорит, что оно само по себе не является желанным». «То есть, — замечаю я, — он устанавливает различие между радостью (gaudere) и отсутствием страдания (non dolere)»[190]. «И глубоко ошибается, — говорит он, — потому что, как я только что показал[191], пределом для возрастания наслаждения является полное освобождение от страдания». «Позднее мы рассмотрим, — говорю я, — в чем суть этого отсутствия страдания. Ты же, если не хочешь слишком упорствовать, должен неизбежно согласиться, что наслаждение и отсутствие страдания, по сути дела, есть вещи разные». «Нет, — говорит он, — здесь я буду упорствовать, ибо ничего не может быть истиннее моих слов». «Скажи, пожалуйста, — говорю я, — испытывает ли наслаждение жаждущий, когда он пьет?» «А кто бы мог это отрицать!» «Точно такое же, какое испытывает он, утолив жажду?» «Отнюдь нет, совершенно иное; ведь утоление жажды приносит некое устойчивое наслаждение, наслаждение же от самого процесса удовлетворения жажды является “наслаждением в движении” (in motu)[192]». «Тогда почему же ты даешь одно и то же наименование столь различным вещам?»
181
[3] Об отличии эпикуровых «предварительных понятий» от определений см. примеч. 1 к гл. IX первой книги [прим. 63 к книге I].
182
[4] Эпикурейское определение наслаждения приводит Стобей II 46: «находиться в близком себе состоянии, без всякого побуждения к чему-либо иному»; однако явный стоический характер употребляемых терминов заставляет сомневаться в его аутентичности.
183
[5] cognitam; conceptam animo; comprensam. Этими словами Цицерон передает стоический термин «постижение» (κατάληψις). См. III 17. Говоря о «прочном» постижении (firme conceptam), Цицерон, по-видимому, имеет в виду стоическое понятие «знания»: ср. определение «знания» как «надежного и прочного постижения» (ἀσφαλὴς καὶ βεβαία κατάληψις) в SVF II 90, 93, 95.
184
[6] quae vis subiecta sit vocibus. Цицерон передает выражение самого Эпикура — ср. «Письмо Геродоту» 37: «прежде всего, Геродот, следует понять то,
185
[1] См. I 37. О понятии кинетического наслаждения у Эпикура и о его интерпретации Цицероном см. приложение к комментариям.
186
[2] Цитата из сочинения Эпикура «О конечной цели». Ср. Афиней VII, 280 и XII, 546; Цицерон «Тускуланские беседы» III 41, «О природе богов» I 111, «Против Пизона» 69, Диоген Лаэрций X 6. Афиней так же, как и Цицерон в рассматриваемом месте, считает, что Эпикур называет основой всякого блага наслаждение «в движении». Однако из «Тускуланских бесед», где эта цитата приводится в более полном виде, следует, что речь здесь идет не о кинетическом наслаждении, а о наслаждениях тела: «Не знаю, что и помыслить благом, если не наслаждения от вкушения, если не наслаждения от слушания музыки, если не те приятные движения, которые зрение получает от красоты, или другие наслаждения, которые вызывает в человеке любое ощущение. И действительно, нельзя утверждать, что только радость ума является благом: ведь под радующимся умом я понимаю надежду на все перечисленные выше наслаждения, то есть надежду на то, что естество, вкушая их, будет свободно от страдания».
187
[3] Ср. Плутарх «Невозможно жить приятно…» 18, 1100a: «[Эпикур] утверждал, что, кроме него и его учеников, нет ни одного мудреца».
188
[4] К семи мудрецам относили греческих мыслителей и государственных деятелей VII—VI вв. Разные авторы называют разные имена семи мудрецов; наиболее общепринятый канон включает имена афинского законодателя Солона, коринфского тирана Периандра, философа Фалеса Милетского, Хилона, бывшего эфором в Спарте, тирана Митилены Питтака, Клеобула из Линда и Бианта из Приены. Цицерон упоминает среди семи мудрецов Фалеса («Об ораторе» III 137, «О законах» II 26, «Академические исследования» II 118), Бианта («Стоические парадоксы» 1, 8, «О дружбе» 59) и Солона («О пределах блага и зла» III 76); в диалоге «Об ораторе» (III 137) он в соответствии с каноном утверждает, что все эти мудрецы, кроме Фалеса, стояли во главе своих государств (см. также «О государстве» I 12).
190
[6] Об эпикуровой трактовке радости и отсутствия страдания как двух сторон наслаждения см. Диоген Лаэрций X 136 и наше приложение к комментариям.
192
[8] Многие исследователи заключают из этой фразы, что Эпикур связывает кинетическое наслаждение с процессом удовлетворения желаний, а статическое — с его результатом. Нашу точку зрения см. в приложении к комментариям.