О скоротечности жизни

[На этом текст в рукописях обрывается.]

О скоротечности жизни

К Паулину

Глава I

1. Большинство смертных жалуется, Паулин[32], на коварство природы: дескать, рождаемся мы так ненадолго и отведенное нам время пролетает так скоро, что, за исключением разве что немногих, мы уходим из жизни, еще не успев к ней как следует подготовиться. Об этом всеобщем, как принято считать, бедствии вопит не только невежественная толпа; не только чернь, но и многие славные мужи не сдержали горестных жалоб перед лицом такой напасти.

2. Вот величайший из врачевателей восклицает: «Жизнь коротка, искусство длинно»[33]. Вот Аристотель предъявляет природе претензию, мало приличествующую мудрецу: «Иным животным она по милости своей настолько удлинила век, что они переживают по пять, а то и по десять поколений; а человеку, рожденному для великих дел, положила конец куда скорейший»[34].

3. Нет, не мало времени мы имеем, а много теряем. Жизнь дана нам достаточно долгая, и ее с избытком хватит на свершение величайших дел, если распределить[35] ее с умом. Но если она не направляется доброю целью, если наша расточительность и небрежность позволяют ей утекать у нас меж пальцев, то когда пробьет наш последний час, мы с удивлением обнаруживаем, что жизнь, течения которой мы не заметили, истекла.

4. Именно так: мы не получили короткую жизнь, а сделали ее короткой. Мы не обделены ею, а бессовестно ее проматываем. Как богатое царское достояние, перейдя в руки дурного хозяина, в мгновение ока разлетается по ветру, а имущество, пусть и скромное, переданное доброму хранителю, умножается, так и время нашей жизни удлиняется для того, кто умно им распорядится.

Глава II

1. Что мы жалуемся на природу вещей? Она к нам благосклонна, и жизнь длинна, если знаешь, на что ее употребить. Но чем мы заняты? Один погряз в ненасытной алчности, другой – в суете бесконечных трудов и бесплодной деятельности; один насасывается, как губка, вином, другой дремлет в беспробудной лени; одного терзает вечно зависимое от чужих мнений тщеславие, другого страсть к торговле гонит очертя голову по всем морям и землям за наживой; иных снедает воинственный пыл: они ни на миг не перестают думать об опасностях, где-то кому-то угрожающих, и тревожатся за собственную безопасность; есть люди, полные беззаветной преданности начальству и отдающие себя в добровольное рабство.

2. Многих захватила зависть к чужому богатству, многих – попечение о собственном; большинство же людей не преследует определенной цели, их бросает из стороны в сторону зыбкое, непостоянное, самому себе опротивевшее легкомыслие; они устремляются то к одному, то к другому, а некоторых и вовсе ничто не привлекает, они ни в чем не видят путеводной цели, и рок настигает их в расслаблении сонной зевоты. Вот уж поистине прав величайший из поэтов, чье изречение мы могли бы принять как оракул: «Ничтожно мала та часть жизни, в которую мы живем»[36]. Ибо все прочее не жизнь, а времяпрепровождение.

3. Со всех сторон обступили и теснят людей пороки, не позволяя выпрямиться, не давая поднять глаза и увидеть истину, уволакивая вниз, на дно, и там накрепко привязывая к страстям. Человек не в силах освободиться и прийти в себя[37]. Даже если случится вдруг в жизни покойная передышка, в человеке не прекращается волнение, как в море после бури еще долго несутся волны, и никогда он не знает отдыха от своих страстей.

4. Думаешь, я говорю об общепризнанных неудачниках? Взгляни на других, чье счастье всем кружит головы: они же задыхаются под тяжестью того, что зовут благами. Сколь многих гнетет богатство! Сколько крови портит многим красноречие и ежедневная обязанность блистать умом! А сколькие теряют здоровье в нескончаемых наслаждениях! Скольким не дает перевести дух неиссякающий поток клиентов! Да перебери ты, наконец, всех их снизу доверху: этот ищет адвоката, этот бежит ходатайствовать, тот обвиняется, тот защищает, тот судит – никому нет дела до себя, каждый поглощен другим. Спроси о тех, чьи имена у всех на устах: чем таким они примечательны? А вот чем: один – попечитель одних, другой – других, только о себе самом никто не печется.

32

Помпоний Паулин, к которому адресуется Сенека, был в Риме префектом анноны между 48 и 55 гг. н. э. Постоянная должность praefectus annonae – начальника по продовольственной части – была введена императором Августом в 7 г. н. э. Ее могли занимать всадники, побывавшие прокураторами провинций; следующей должностной ступенью была префектура Египта или префектура претория. Префект анноны осуществлял надзор за всеми государственными поставками продовольствия, отвечал за его количество, качество, транспортировку, хранение и распределение (анноной назывались регулярные бесплатные раздачи хлеба римлянам). Ему подчинялись большие штаты чиновников в Риме, Остии и всех портовых городах Италии, прокураторы анноны провинций и военные отряды. Считался он не магистратом, а чрезвычайным императорским уполномоченным – extra ordinem utilitatis causa constitutus, имел право суда, казни (ius gladii) и прямого доступа к императору.

33

Гиппократ. Афоризмы. I, 1. Это значит не то, что великие произведения искусства надолго или навечно переживают своих создателей, а то, что всякому ремеслу (искусству) надо долго учиться, а жизнь коротка.

34

С точки зрения Сенеки, Аристотель не прав, критикуя природу. Для стоиков природа, тождественная богу, разуму, провидению, устраивает в этом мире все наилучшим образом. Сама приводимая Сенекой цитата взята, по-видимому, не из Аристотеля, а из Теофраста, которому приписывает такую мысль Цицерон (Тускуланские беседы 3, 69). Аристотель считает человека одним из самых долгоживущих животных (О долготе и краткости жизни, 466 a).

35

Collocaretur: букв. «вложить». В этом трактате Сенека постоянно употребляет хозяйственно-финансовую деловую терминологию, близкую и понятную его адресату; здесь метафора: жизнь как капитал, который надо удачно вложить.

36

Обычно просто поэтом или величайшим из поэтов Сенека называет Гомера или Вергилия, но у них такого стиха нет. Возможно, Сенека вспоминает здесь стих из Менандра, по ошибке приписывая его другому (фраг. 340) – exigua pars est vitae qua vivimus.

37

recurrere ad se: вернуться к себе; с точки зрения стоиков, корень всех зол в человеческой жизни – уход от себя, отчуждение от себя. Согласно стоической теории οικειωσις, всякому живому существу по природе свойственно устремляться к самому себе; внешне это проявляется как инстинкт самосохранения: всякое животное стремится к тому, что способствует сохранению и упрочению его жизни, как к благу, и избегает того, что может ей повредить, как зла. Сущность человека составляет разум; следовательно, благо для человека – то, что питает и укрепляет его разум; вернуться к себе – вернуться к разуму.