Уже из перевода этой челобитной, осуществленного сразу же вслед за ее подачей в Посольский приказ, стало ясно, что программа была написана собственноручно палеопатрасским митрополитом: «…Палепатритцкой митрополит Феофан своею рукою писал…»[23]. Публикация воспроизведения греческого подлинника этого документа (РГАДА. Ф. 52. Оп. 2. № 237) свидетельствовала о том, что в Посольском приказе при переводе здесь не было допущено никакого искажения: о… μητροπολίτης Παλαιών Πατρών Θεοφάνης ίδίαχειρί έγραψα…[24].
Все как будто ясно, и исследователю не остается ничего другого, как анализировать эту простую ситуацию. Однако оказалось, что на имеющийся в нашем распоряжении материал можно смотреть иначе. В 2005 г. вышла в свет статья В. Г. Ченцовой «Челобитная палеопатрского митрополита Феофана об организации греческого книгопечатания и греческой школы в Москве: несколько наблюдений и замечаний к дискуссии»[25], повторенная через год в расширенном виде в другом издании[26]. На эту последнюю работу В. Г. Ченцовой мы и будем ссылаться, обсуждая ее выводы.
Важнейшим моментом, позволяющим В. Г. Ченцовой «взорвать» прежнюю ситуацию, явилось обнаружение ею в русских документах РГАДА греческих подписей Феофана на двух его челобитных и расписки на документе о получении денег для константинопольского патриарха и для себя (с. 136). Сравнив почерк этих подписей с почерком челобитной № 237, В. Г. Ченцова констатирует: эти почерки «оказываются вовсе не похожими» (с. 80).
Из сопоставления почерка челобитной № 237 и подписей Феофана на русских документах, казалось бы, следует совсем простое заключение: палеопатрасский митрополит является каллиграфом, владеющим широко распространенным в то время на Балканах литургическим минускулом «школы Бозеу», и располагает возможностью при необходимости самостоятельно написать красивым почерком документ, а, быть может, и книгу; в обыденной же обстановке, когда нужно поставить подпись или написать расписку, он, естественно, пользуется другим, «простым» письмом, образцы которого и обнаружены В. Г. Ченцовой. Мы встречаемся здесь с имеющим место, по крайней мере, в греческой и славянской культуре Средневековья и вплоть до XVII–XVIII столетий явлением, когда писец-профессионал, помимо своего обычного почерка, владеет еще одним или даже несколькими почерками, которые применяются им по мере надобности, в зависимости от характера работы.
Однако В. Г. Ченцова не считается с такого рода аксиомой и делает столь необходимый ей вывод о том, что подписи в русских документах и челобитная писаны разными руками: митрополиту Феофану принадлежат небольшие подписи, а неизвестному писцу, писавшему в манере «школы Бозеу», – челобитная № 237, где и текст документа, и подпись сделаны одной рукой (с. 80]. То обстоятельство, что в подписи челобитной писец, называющий себя «смиренным палеопатрасским митрополитом Феофаном», сообщает, что эта подпись сделана его «собственной рукой» (ίδια χειρί), В. Г. Ченцову не только не смущает, но и вообще не интересует: она ни разу не останавливается на этом, с точки зрения «обычного» исследователя, крайне важном факте, зато выступает в роли строгого регистратора выявленных ею фактов – «почерк подписей митрополита Феофана на русских документах не имеет ничего общего (курсив В. Г. Ченцовой. – Б. Ф.] с почерком челобитной» (с. 80].
Из всех рассуждений В. Г. Ченцовой в данной части ее работы следует, что она не имеет представления о владении писцами древних книг и документов различными стилями почерков, не допускает при своем изучении рукописного материала обычного для любого переписчика противопоставления торжественного почерка (которому специально обучаются и который применяют в особых случаях) и обыденного, «простого», каждодневного письма. Поэтому ее вывод однозначен: челобитная № 237 писана не рукой митрополита Феофана, а другим, не известным нам человеком.
24
РГАДА. Ф. 52. Оп. 2. № 237. Стк. 78–80;
25
Третьи чтения памяти профессора Николая Федоровича Каптерева [Москва, 26–27 октября 2005 г.). Материалы. М., 2005. С. 60–78.
26