О ВРЕМЕНИ И О СЕБЕ
Из моей крокодиловой биографии
М., Издательство «Правда», 1972
КРАТКИЕ АНКЕТНЫЕ ДАННЫЕ
Фамилия, имя, отчество: Крокодил, просто Крокодил.
Год рождения: 1922.
Место рождения: Город Москва, Охотный ряд.
Пол: Мужественный.
Национальность: Русский, всесоюзный.
Партийность: Партиен со дня рождения.
Образование: Пытаюсь защитить степень бакалавра Смеховедчеснхх Наук.
Семейное положение: Имею 19 братьев и сестер в союзных и автономных республиках Советского Союза.
Профессия: Шутник.
Имеете ли родственников за границей: Имею, и довольно много. Вот они: «Стыршел» в Болгарии, «Лудаш Мати» в Венгрии, «Ойленшпигель» в ГДР, «Паланте» на Кубе, «Тоншуул» в Монгольской Народной Республике, «Шпильки» и «Карузела» в Польше, «Урзи-ка» в Румынии, «Динобраз» и «Рогач» в Чехословакии, «Еж» и «Павлиха» в Югославии.
Имущественное положение: Недвижимой собственности не имею Движимая собственность — 5 миллионов экземпляров, которые каждые десять дней движутся на самолетах, поездах, на автомобилях и с помощью человеческих рук — от читателя к читателю.
Место работы в данное время: Москва, Бумажный проезд, дом 14.
И. АБРАМСКИЙ
ПЕРВЫЕ ШАГИ
Константин ЕРЕМЕЕВ
Дружеский шарж Бор. Ефимова
В 1922 году в бывшем трактире купца Воробьева в Охотном ряду из иллюстрированного приложения к «Рабочей газете» родился сатирический журнал «Крокодил».
Полвека прошли с тех пор, но живой образ его организатора и первого редактора Константина Степановича Еремеева так ярко стоит перед глазами, точно это происходило вчера.
В этом ладно скроенном человеке было так много расположения к людям и самого искреннего доброжелательства, что на Дядю Костю[1] никогда не обижались, хотя он был на редкость прямым человеком. Смело резал он правду-матку в глаза вне зависимости от того, какое место на служебной лестнице занимал его собеседник.
Прошедший суровую жизненную школу от простого столяра до профессионального революционера — видного деятеля Октября, одного из первых редакторов большевистской «Правды» в 1912 году, К. С. Еремеев обладал даром организатора, умел увлечь редакционный коллектив.
Под его руководством работалось удивительно легко и радостно, хотя обстановка подчас была далеко не веселой и трудности приходилось преодолевать немалые.
Характеризуя К. С. Еремеева, можно с полным правом употребить такие эпитеты, как непреклонный, неутомимый, несгибаемый. Но для того, чтобы получился живой Дядя Костя, необходимо обязательно добавить: добрейший и душевнейший. Таким был и остался в нашей памяти этот замечательный редактор-большевик.
К. С. Еремеев был организатором «Рабочей газеты» — нового массового издания Центрального Комитета партии.
С первых же дней существования «Рабочей газеты» Константин Степанович задумал выпускать бесплатное еженедельное приложение, которое должно было привлечь рабочих подписчиков. Первый его номер вышел 4 июня 1922 года, В нем был помещен рисунок Михаила Михайловича Черемныха, который с тех пор стал бессменным сотрудником «Крокодила». В этом же номере появились фельетоны Михаила Кольцова, писавшего под псевдонимом «Кандид», Н. К. Иванова-Грамена— будущего редактора «Крокодила», поэта Михаила Пустынина. Появился в этом номере и первый рисунок молодого Бориса Ефимова.
На страницах приложения начали регулярно печататься Демьян Бедный, В. И. Лебедев-Кумач, Александр Неверов.
Наш первый редактор придумал и название раздела «Вилы в бок!», быстро ставшее нарицательным: «Смотри, попадешь на вилы!», «Получит он вилы в бок!..»
По мысли Константина Степановича, заметки этого раздела должны быть краткими, острыми, злободневными, неотразимо обличающими конкретных носителей зла — бюрократов, подхалимов, лодырей, взяточников, самогонщиков, очковтирателей и тому подобных типов.
За полвека существования «Крокодила» на его страницах сменились сотни рубрик, но единственной «долгожительницей» оказались еремеевские «Вилы в бок!», которые верой и правдой служат журналу и поныне.
Как-то зимой 1923 года, всего через полгода после создания журнала, Дядя Костя позвал нас и торжественно положил на стол письмо одного каменщика из Саратова:
«Дорогой Крокодил!
Знай, что мы гордимся тобой, потому что бюрократы и волокитчики, с тех пор как ты родился на свет, начали побаиваться и десять раз почешут в затылке, прежде чем подстроить любую каверзу: как бы в «Крокодил» не попасть!..»
Василий Иванович Лебедев-Кумач откинул по привычке прядь непокорных рыжих волос и сказал:
— Дядя Костя, как это здорово: «В «Крокодил» попадешь» стало уже поговоркой. Значит, наш журнал завоевал настоящую популярность!..
— Это еще только начало, — мечтательно промолвил Константин Степанович. — Помяните мое слово, «Крокодил» будет иметь полумиллионный тираж!..
Первому редактору журнала не суждено было дожить до этого радостного дня. Полумиллионным тиражом был напечатан специальный номер журнала, посвященный авиации. Было это в 1933 году[2].
Дядя Костя придумал еще одну интересную форму подачи материала. Он предложил награждать орденом «Крокодила» 1-й и 2-й степени наиболее зловредных бюрократов, волокитчиков, чинуш, тормозящих работу государственного аппарата.
В журнале помещался текст «крокодильского рескрипта», в котором вместе с сообщением о награждении имярека орденом за такие-то деяния читатели приглашались посылать удостоенному «ордена» бюрократу поздравления.
Успех этой затеи был удивительным. Награжденные с ужасом ожидали визита почтальона, который бросал на стол увесистую пачку «приветствий» от читателей журнала. Здесь были и ехидные стихи, и рисунки, и письма от целых коллективов фабрик и заводов.
Легко себе представить, какое впечатление на «орденоносцев» производило это подлинно общественное осуждение. Оно было во много раз действеннее, чем административные взыскания.
С № 4 «Крокодил» сразу заметно подрос. Он перешел на большой формат, который сохранился до нынешнего времени.
В этом номере появилось первое стихотворение В. В. Маяковского «Нате — басня о «Крокодиле» и подписной плате», с помещением которого связан единственный инцидент, происшедший между Еремеевым и Маяковским.
Владимир Владимирович знал Дядю Костю давно и очень его уважал. Принесенная поэтом басня редактору очень понравилась.
— У меня к вам только одна маленькая просьба, — обратился Дядя Костя к Маяковскому. — Нельзя ли вашу стихотворную лестницу свести в обычные, нормальные строки? Стихи хорошие, а рабочему читать их трудно…
— Константин Степанович, — заволновался Владимир Владимирович, — неужели вы думаете, что это просто моя блажь? Я ищу в таком построении стиха новую выразительность, обострение чувства ритма, которое должно передаться читателю.