Он ссутулился за столом, будто явная тяжесть легла на его плечи. И Путко тоже словно бы ощутил гнет этой тяжести. Он и Ольга, их личные планы — какая малость…
— Понятно, Павел Иванович.
Берзин, дав возможность товарищу свыкнуться с неожиданным предложением, продолжил:
— Роль прежняя. Та же «легенда». Ты говорил, что Милюков нынче в дружбе с Деникиным. Очень хорошо. Лучшей рекомендации, чем от бывшего верховного, для беляков в Шанхае — Харбине не сыскать. Посему постарайся, чтобы профессор представил тебя генералу. Ты же в свою очередь должен заполучить уже от Деникина письма кому-нибудь из главарей эмиграции. Письма станут твоими верительными грамотами.
— Постараюсь.
— Не удастся с Деникиным, заручись рекомендациями от Кутепова или Лукомского, на крайний случай — от генерала Миллера. Но такие письма хуже, они связаны с конкретными заданиями парижского военного центра, РОВС и могут связать тебе руки. Твоя же главная роль — наблюдатель, прибывший из Франции с неким секретным поручением. Не ты их, а пусть они тебя обхаживают. Так больше узнаешь. — Он снова подошел к карте. — Поначалу обоснуешься в Шанхае. Акклиматизируешься. Затем придется перебраться сюда, — он постучал пальцем по листу, — в Северную Маньчжурию, в Харбин — «русскую белоэмигрантскую столицу», одновременно и центр управления КВЖД. — Посмотрел на разведчика. — Смысл нового задания: держать нас в курсе планов белогвардейщины, направленных против советского Дальнего Востока, Сибири и Забайкалья. Задача ясна?
— Так точно, товарищ начальник управления.
Берзин дружелюбно улыбнулся:
— Даю две недели отпуска. После подготовки. Перед отъездом.
Антон просиял. В нынешних условиях — щедрый подарок.
Прежде чем выйти из кабинета, спросил:
— Павел Иванович, а как с Никитой? С Никитой Треповым?
— Надеюсь, все будет в порядке. Он хорошо помог нашим товарищам. — Берзин твердо посмотрел на Путко. — Будет в порядке.
Глава пятая
Генералу Чан Кайши предстояла встреча с полномочным представителем английских финансовых и политических кругов.
С персонами такого рода ему еще не доводилось общаться: с «янгуйцзы»[11] он поддерживал контакты через посредников. Единственный раз встречался с западными «чертями», да и то с корреспондентами, накануне отъезда из Кантона вдогонку наступавшей на север Национально-революционной армии. Тогда репортеры наседали, добиваясь, чтобы он, новый главнокомандующий, подробно рассказал им свою биографию. Чан Кайши отделался общими фразами. Представители прессы остались обескураженными: главком показался им чересчур молодым и непредставительным. Почему-то их заинтриговала золотая серьга в его ухе. Они к тому же решили, что Чан — горький пьяница. Это он-то!..
С кем из англичан предстояла ему встреча теперь?.. Этого он не знал. Вряд ли соизволит пожаловать сам английский посланник Майлс Лэмпсон. До сдачи Чжан Цзолинем Пекина он, как послы и посланники других держав, был аккредитован при центральном правительстве. Теперь и англичане, и американцы, и японцы, а с ними и все иные тянут, не торопятся признать Чана. Хотят получить от него заверения в лояльности. Что ж, он даст их…
Гость пожаловал. Сухопарый дылда с седыми густыми волосами, контрастировавшими с бронзово-загорелым лошадиным лицом. Маленькие, глубоко сидящие светлые глаза в лапках морщин сдвинуты к переносице. Вместе с англичанином приехал и «сэр Роберт Хотун», пожилой надменный Хэ Тунь, чье имя было известно всему политическому, финансовому и торгово-промышленному Китаю и чье присутствие при конфиденциальной встрече служило лучшей визитной карточкой для сохраняющего инкогнито чужеземца, лаконично представившегося: «Смит» — фамилия столь же распространенная в Англии и столь же безликая, как Чан или Чэн в Поднебесной. Хэ Тунь являл собой вариант «папаши Чарли», только в великобританской ипостаси. Имя его не сходило с полос газет, его круглая безволосая физиономия сияла на страницах и даже на обложках иллюстрированных журналов: ему, одному из директоров Гонконг-Шанхайского банка, совладельцу индокитайской пароходной компании, а также торгово-пассажирской линии Гонконг — Кантон — Макао, совладельцу судостроительных верфей, директору гонконгской компании городского транспорта — и так далее, и тому подобное, есть что рекламировать. У компрадора — паспорт подданного английского королями всю жизнь он прожил в отторгнутой от Китая английской колонии Гонконг. Теперь же энергично подбирается к Шанхаю, имеет виды и на Север, на вотчину Чжан Сюэляна. «Сэр» в прибавлении к его преобразованной на чужеземный лад фамилии звучит не как фамильярное «папаша Чарли» и означает не только общепринятое обращение в англоязычных странах, — особым королевским вердиктом Хэ Туню был присвоен титул баронета Великобритании.