III. Король умер — да здравствует король!
Даже если оставить за скобками возможность возвращения к тактике прорывов за счёт нейтрализации средств «нижнего неба» или выработки методов атаки, позволяющих достигать результатов в условиях массового применения БПЛА, и принять как данность, что возврата к прежним тактическим формам не будет, сложившееся ситуация очень не уникальна. Переход к новым тактическим формам случался не раз в военной истории. Военной науке пора бы уже привыкнуть.
Боевая практика СВО продемонстрировала две ярко выраженные тенденции: 1) концентрация боевого опыта преимущественно в тактике малых групп; 2) неудачные результаты атак сколь-либо крупными механизированными подразделениями и их сворачивание обеими сторонами конфликта. По сути, произошёл откат от маневренных форм боевых действий к групповой тактике пехоты, которая разрабатывалась в период между двумя мировыми войнами (20-е, 30-е годы XX века). Тогда причиной необходимости глубокого расчленения боевых порядков пехоты и перехода на тактику малых групп считали сверхконцентрацию артиллерии. Экстраполировался опыт конца Первой мировой войны на Западном фронте. Как показали последующие войны, такая экстраполяция оказалось ошибочной, но групповая тактика пехоты за два десятилетия породила массу методических материалов по обучению войск, в том числе и на русском языке. Возможно, что-то из них может оказаться полезным и для дня сегодняшнего, хотя, конечно, технологии сильно шагнули вперёд.
Если посмотреться повнимательней, то многое новое из практики применения войск никаким новым не является. Идёт перетекание различных элементов тактики больших подразделений в тактику малых групп, что является лишь продолжением тенденции, начавшейся ещё в Первую мировую войну. Для сравнения далее приводится сличительная таблица, демонстрирующая процесс такого перетекания. Таблица, конечно, предварительная, неполная и местами небесспорная, но общее представление о происходящих процессах даёт.
Продолжение сличительной таблицы
Как показано выше, происходит не упрощение тактики, не создание совершенно новой тактики, а всего лишь очередное её видоизменение. Есть ощущение, что каждого солдата, даже не сержанта, придётся накачивать условно «офицерскими» знаниями, сжимая и упрощая учебный материал. При этом методическая база на самом деле есть, если не пытаться мёртвой хваткой держаться за программы и методы, принятые до СВО.
Возникающие в обучении сложности носят, скорее, психологический характер: 1) нет уверенности в том, что поворот в тактике необратим и не произойдёт возвращения к тактическим формам, на которых основывались методики подготовки, разработанные до СВО; 2) часть материала выглядит избыточной, более сложной, чем реально применяемая тактика; 3) новые тактические приёмы и схемы могут казаться неуниверсальными. Последнее особенно важно в свете того, что значительная часть боевого опыта выработана при ведении боёв в лесополосах, причём в лесополосах именно юго-востока Украины. Это очень специфические условия. Опыт боёв в них может оказаться непригодным для действий в других регионах. Характерно, что из действий в бокаже Нормандии в 1944 году невозможно вывести никакие полезные рекомендации для действий в лесополосах юго-востока Украины, хотя чисто внешне организация землеустройства выглядит похожей. Устройство живых изгородей в Нормандии и размеры окружённых ими полей совсем другие. Тактический опыт тоже другой[4].
Практическое решение указанного вопроса на самом деле не сложное: 1) нужно продолжать ознакомление с тактическими приёмами и схемами, разработанными до СВО, предупреждая обучаемых, что сейчас они не используются, но есть вероятность возвращения к ним; 2) нужно преподавать «новые» тактические приёмы, хотя они потенциально неуниверсальны; 3) нужно давать обучаемым «сложные» тактические варианты — упростить они всегда сумеют. Чего точно не нужно делать, так это ждать, пока военная наука выработает некие усреднённые тактические приёмы для неких усреднённых условий усреднённой «современной» войны и запишет это в руководящие документы. Это в лучшем случае займёт слишком много времени, в худшем — окажется невозможным. Нужно признать, что сейчас невозможно гарантировать, что тот тактический приём или схема, которому обучают, точно сможет быть применён на практике. Сейчас задача обучения другая — дать солдатам и офицерам достаточные фоновые знания по тактике, чтобы они могли адаптировать различные тактические приёмы и схемы к той обстановке, в которой им придётся действовать. Даже если тот или иной приём не имеет непосредственного практического применения для конкретного военнослужащего, он демонстрирует тип проблем и тип возможных решений, которые могут быть им использованы в сходных обстоятельствах.
4