— Уверена, преподобному Грейди тоже понравилась маленькая выходка Уиллоу.
— Поверь мне, у преподобного Грейди куда более серьезные проблемы.
Мы пересекли парковку, идя по заросшему клевером полю.
— Шон, — сказала Шарлотта, — мне нужно кое в чем признаться.
— Может, следовало сделать это внутри церкви.
— Я снова ходила к юристу.
Я замер:
— Что ты сделала?
— Я встречалась с Марин Гейтс, насчет иска о неправомерном рождении.
— Боже мой, Шарлотта!
— Шон! — Она метнула взгляд в сторону церкви.
— Как ты могла? Пошла туда, не спросив меня, будто мое мнение ничего не значит.
Она скрестила руки на груди:
— А что насчет моего мнения? Разве оно не важно для тебя?
— Конечно важно, но мнение какого-то паразитирующего юриста меня, черт подери, не волнует! Разве не видишь, что им нужно? Деньги, все просто и понятно. Им нет дела до тебя, меня или Уиллоу, их не волнует, кто проиграет во время процесса. Мы лишь средство достижения цели. — Я шагнул к ней. — Да, у Уиллоу есть проблемы, но у кого их нет? Есть дети с СДВГ[4] и дети, которые убегают ночью из дому, чтобы покурить и выпить, дети, которых бьют в школе за то, что они любят математику. Где их родители, которые винят других, чтобы получить деньги?
— Как же ты собирался засудить «Дисней уорлд» и государственные учреждения во Флориде ради денег? В чем разница?
Я вздернул подбородок:
— Они принимали нас за дураков.
— Что, если и врачи тоже? — возразила Шарлотта. — Что, если Пайпер допустила ошибку?
— Тогда она допустила ошибку! — Я пожал плечами. — Могло ли это изменить конечный результат? Знай ты обо всех переломах, о вызовах неотложки, обо всем, что нам придется сделать ради Уиллоу, ты бы меньше желала ее появления на свет?
Она открыла рот и тут же раздумала продолжать.
Это чертовски меня напугало.
— Ну и пусть она все время в гипсе, — сказал я, потянувшись к руке Шарлотты. — Она также знает название каждой косточки в чертовом теле, ненавидит желтый цвет и сказала мне вчера вечером, что, когда вырастет, хочет стать пчеловодом. Она наша малышка, Шарлотта. Нам не нужна помощь. Мы пять лет прожили с этим, дальше справимся сами.
Шарлотта отстранилась:
— Что значит «мы», Шон? Ты уходишь на работу. Вечером идешь играть с друзьями в покер. А говоришь так, будто проводишь с Уиллоу двадцать четыре часа в сутки, но ты и понятия не имеешь, каково это.
— Тогда мы наймем медсестру. Помощника…
— И чем будем платить? — фыркнула Шарлотта. — Если так подумать, сможем ли мы позволить себе новую машину, достаточно просторную для кресла, ходунков и костылей Уиллоу, когда наш фургон пройдет двести тысяч миль? Чем будем платить за операции, которые не покроет страховка? Как убедимся, что у нашей дочери в доме будет пандус для инвалидов и достаточно низкая кухонная раковина для инвалидного кресла?
— Хочешь сказать, я не могу обеспечить своего ребенка? — спросил я на повышенных тонах.
Шарлотта лишилась всего запала:
— Ох, Шон! Ты самый лучший отец на свете. Но ты… не мать.
Раздался визг, и, повинуясь инстинктам, мы с Шарлоттой побежали через парковку, ожидая увидеть Уиллоу на тротуаре с торчащей из кожи костью. Вместо этого Амелия держала плачущего младенца на расстоянии вытянутой руки, на ее кофте появилось пятно.
— Он срыгнул на меня! — завыла она.
Из церкви к ним спешила мать ребенка.
— Простите меня, — сказала она нам, а Уиллоу сидела на земле и смеялась над неудачей сестры. — Возможно, он приболел…
Шарлотта шагнула вперед и забрала ребенка у Амелии.
— Может, это вирус, — сказала Шарлотта. — Не беспокойтесь. Так бывает.
Она отступила на шаг, а женщина протянула Амелии салфетки, чтобы стереть пятно.
— Разговор закончен, — буркнул я Шарлотте. — И точка.
Жена покачала ребенка на руках.
— Конечно, Шон, — легко согласилась она. — Как скажешь.
К шести вечера Шарлотта подхватила ту же заразу, что и ребенок; ее выворачивало наизнанку. Она заперлась в ванной комнате, опустошая желудок. Я собирался идти в ночную смену, но теперь стало ясно как день, что этому не бывать.
— Амелии нужно помочь с домашним заданием по естествознанию, — выдохнула Шарлотта, вытирая лицо холодным полотенцем. — И девочкам нужно пообедать…
— Я об этом позабочусь, — сказал я. — Что еще тебе нужно?
— Умереть? — простонала Шарлотта и отпихнула меня с дороги, чтобы снова обняться с унитазом.
Я попятился из ванной, закрывая за собой дверь. Ты сидела на диване в гостиной и ела банан.