Жизнь не была лёгкой, но он был счастлив. Он не беспокоился о том, чтобы остепениться, по крайней мере, с Мэгги Дженкинс. К чему было торопиться? Он был счастлив, занимаясь тем, чем он занимался, и сейчас он отдал бы всё ради того, чтобы сидеть в «Корабле и лоцмане» и слушать пение своих друзей.
Теперь он размышлял о том, жив ли он до сих пор. Поначалу всё казалось ему сном или, скорее, ночным кошмаром, но теперь, теперь он знал, что это не сон, это было похоже на смерть или на то, какой, по его представлению, она могла бы быть. Было ли это адом?
Он уже давно не был на исповеди; по меньшей мере с тех пор, как умер его отец. Было ли это наказанием ему? За все его грешные мысли, за все проклятья, за все те времена, когда он злился на Бога, когда наблюдал, как его отец тонет на дне бутылки «Беллс»[45], или когда тётушка Меган говорила ему, что его мать теперь на небесах. Когда жизнь начала терять смысл, он совершенно забыл о церкви. Не за это ли его наказывали?
Может быть, он не пережил взрыва. Может быть, как и остальные, он был убит, а это был ад, созданный специально для него. Ад, где все были жестокими и безразличными и говорили бессмысленные вещи, а демоны в шляпах-котелках пугали маленьких детей. У него даже появилась мысль о том, что он может провести целую вечность в этой комнате не больше десяти футов в длину и шести — в ширину, привязанным к стулу, в одиночестве.
Только одно он знал точно: если и был какой-то шанс вырваться из этого пустынного, бездушного места, он устал бежать. Он уже устал бояться и бежать от того, чего не понимал. Если бы он только мог встать с этого стула и выйти из этой комнаты, он бы стал бороться. Он собирался узнать всё о Торчвуде и о людях в шляпах-котелках, и он боролся бы с ними со всей силой, которую ему только удалось бы собрать.
Его мысли прервала внезапно открывшаяся дверь и появление мужчины, которого он знал, только теперь он был намного старше.
Кромвель.
— Майкл, — сказал он, шаркающей походкой входя в комнату, опираясь на трость. — Майкл, Майкл, Майкл… Сколько лет прошло.
В комнату вошёл охранник в униформе, принеся с собой стул, и Кромвель сел.
— Старые ноги уже не такие сильные, как раньше, — сказал он с мягкой улыбкой. — А в вертолёте нет места, чтобы их вытянуть. Тряские они, эти вертолёты. Никогда их не любил. Всё равно что сидеть внутри шейкера для коктейлей. Поездом ездить было намного удобнее.
Он вздохнул, снял мягкую фетровую шляпу и вытер свой морщинистый теперь лоб платком.
— Майкл, — с улыбкой произнёс он. — Я уж начал думать, что мы тебя больше не увидим. Ты был для нас этаким блуждающим огоньком, в самом деле. Мы почти поймали тебя несколько лет назад, в Кардиффе, как мне сказали. Они отправили кого-то в больницу, где тебя держали, но потом ты исчез. Как Гудини[46]. Ты был привязан к кровати и всё равно испарился, как дым. Весьма впечатляюще. Как давно это было?
— Это было вчера, — сказал Майкл.
Кромвель сделал паузу, глядя в глаза Майклу, а потом рассмеялся.
— Вчера? — переспросил он. — О да, полагаю, это было словно вчера, и, может быть, для тебя это и было вчера, но для нас? О, Майкл… Я бы хотел, чтобы среди нас был хоть один человек, который мог понять, что с тобой случилось. Местами это были довольно интересные годы. Я действительно думал, что мы в последний раз видели тебя в шестьдесят седьмом, но вот, пожалуйста…
— Шестьдесят седьмой? — спросил Майкл. — Они постоянно говорят о 1967-м, но я не знаю, что они имеют в виду.
— Нет, — сказал Кромвель. — Я и не ожидал, что ты будешь это знать. Для нас события развивались по прямой линии, но для тебя… — он покачал головой и смиренно поднял руки. — Для тебя это как китайская головоломка, разве нет? Ты постоянно появляешься тут и там: 1967 год, твой арест, учебный госпиталь несколько лет назад. Ты помнишь хотя бы половину из этого? Сомневаюсь. О, Майкл, если бы только у нас была возможность тебя изучить. Если бы мы только знали, в те первые несколько дней после взрыва. Если бы только у нас были законы, которые есть сейчас. Было значительно сложнее, когда кто-то просто исчезал посреди улицы в 53-м.
46
Гарри Гудини (Эрик Вайс, 1874–1926) — знаменитый американский иллюзионист, гипнотизёр, прославившийся разоблачением шарлатанов и сложными трюками с побегами и освобождениями.