Как бы холодно это ни звучало в контексте насилия и массовых убийств, люди, как правило, связывают со своими действиями какой-то определенный смысл. Акты насилия и убийства, о которых идет речь в этой книге, совершали совершенно обычные люди из обычных семей; многие получили гуманистическое воспитание; у некоторых были высшее образование, ученые степени. Традиционные формы анализа преступников – на основе описаний их личности со слов их жертв (например, Ойгена Когона) – включают психопатологический подход{65} или попытки найти причины их поведения в авторитарной структуре характера{66}. Такие подходы, опирающиеся на предрасположенность преступников к насилию{67}, в подавляющем большинстве случаев не работают, поскольку люди, ставшие преступниками, с точки зрения их социализации, происхождения, религиозной и классовой принадлежности, возраста, пола и т. д. ничем не отличались от остального населения. Это означает, что личности преступников не принадлежат к некоему общему типу: «Меры по уничтожению приводились в исполнение разными людьми, как по положению в обществе, так и по психологическому профилю. С ростом жесткости по отношению к евреям явно менялось и представление преступников о своей роли. Некоторые проявляли чрезмерное усердие, другие были склонны к “эксцессам”, иные относились к своей задаче с осторожностью и сомнением»{68}.
Если преступники действительно происходили из разных классов, кругов и регионов, если в социальном окружении наблюдались все возможные конфигурации, короче говоря, если в личности преступников не обнаруживается ничего особенного, то ответ на вопрос, как такое вообще было возможно, нужно искать в тех процессах и ситуациях, в которых преступники принимали решение стать убийцами. А чтобы эти ситуации реконструировать, нужно попытаться понять, как они воспринимались и трактовались самими действующими лицами.
Таким образом, социопсихологический анализ массового убийства должен опираться на три вопроса. Как преступники воспринимали и интерпретировали ситуацию, в которой совершали убийства? Какая внутренняя рациональность (которая со стороны может казаться абсолютно иррациональной) позволяла им считать свои действия осмысленными? Какие социальные и психические процессы и ситуативная динамика предшествовали их решению убивать?
Но, чтобы вообще имело смысл задавать эти вопросы, нужно учитывать тот факт, что в людях могут без труда параллельно сосуществовать самые разные образы мышления и поведения, самые глубокие и острые противоречия в чувствах, размышлениях и поступках. Упомянутый вначале Вилли Петер Риз был преступником и наблюдателем войны на уничтожение и одновременно с этим – мужчиной, противником режима, эстетом, циником и человеком, боявшимся за свою жизнь. Назвать его просто «убийцей» так же однобоко, как назвать просто «поэтом» или «жертвой».
В этой книге я буду говорить о ряде социально-психологических экспериментов, которые привели к ошеломляющим результатам, заставляющим по-новому взглянуть на готовность человека помогать другим, повиноваться авторитету и применять насилие против безоружных. До сих пор недостаточно подчеркивался тот факт, что личность участника эксперимента, который – например, в знаменитом эксперименте Стэнли Милгрэма о подчинении – готов, как кажется, без колебаний нанести другому человеку смертельный удар током, не ограничивается его способностью нажать смертельную кнопку. За рамками эксперимента тот же человек может быть способен, рискуя жизнью, спасти беспомощного утопающего, отвезти на прогулку соседского ребенка-инвалида, быть пацифистом и в целом верить в лучшее в людях (что, конечно, опровергается его поведением на эксперименте).
Распространение действий человека в конкретной ситуации на всю его личность – это категорийная ошибка. Напротив, важно понять, какая интерпретация данной ситуации побудила его пойти на эти действия. Примечательно, что участники экспериментов Милгрэма не испытывали облегчения, когда на обсуждении после эксперимента им сообщалось, в чем была истинная цель задания и что на самом деле они не причиняли «жертвам» боль. Они были глубоко потрясены тем, что так легко вовлеклись в поведение, которое сами считали отвратительным и которое противоречило их самооценке{69}. Эксперимент Милгрэма позволяет сделать выводы не только о готовности людей подчиняться, но и об их основополагающих представлениях о самих себе.
65
См., напр.: Lifton Robert J.