— Видите? — кивнул Зафар на лист бумаги с отпечатками пальцев.
— Что?
— Не узнаёте? Мы не так наивны, Степанян, как вам кажется. Мы имеем веские улики, доказывающие вашу виновность в совершении нескольких преступлений. Убийство сторожа — раз, — вышел Зафар из-за стола. — Ограбление колхозной кассы — два. Ранение участкового уполномоченного — три.
— Нет, это не я ранил его, не я!
— Вы, Степанян, бросьте притворяться, — повторил Зафар. — Мы не приняли версию, которую вы старались навязать нам... Анатолий Депринцев, разумеется, будет наказан. Он был связан с вами, очевидно, знал о всех ваших делах. Ему следовало бы своевременно сообщить нам об этом.
— У него не было времени, — засмеялся Шаикрамов.
Азимов с недоумением посмотрел на него.
— Нужно было сначала пропить деньги. Меценат мог в любой момент залезть в карман. Кстати, что заставило вас изъять у этого подопытного деньги? Жадность или новый тактический ход?
Роберт не ответил.
32
«...Так у нас все в порядке. Особых изменений нет. Седых остепенился. Не знаю, надолго ли? Порой мне становится жалко его. Нам, очевидно, нельзя до конца понять старших. Мы все время что-то ищем в них. Что? Может быть, хотим, чтобы они, как и мы, лихо отбивали ча-ча-ча? Или подчинялись нам?
Тимур по-прежнему работает в уголовном розыске города. Сейчас в отпуске. Уехал, кажется, домой, к родителям.
На днях у нас был полковник Розыков. Мы сейчас расследуем одно запутанное дело. Собственно, суть не в этом. Он тепло отозвался о Тимуре. Будто у него настоящий оперативный нюх или что-то в этом роде. Тут без тебя в городе было совершено несколько магазинных краж, занимались гумовцы[2], в том числе и Тимур.
Сам, как всегда, отечески суров и бодр. Он чем-то напоминает мне моего отца. Порой кажется, что я знаю его с детства.
Вчера ездила на кладбище. Была на могиле Наташи.
Как ты? Трудишься? Черкни несколько слов. Я до сих пор не верю, что ты уехал от нас. Каждый день, приходя в отдел, жду тебя. Это тоже, наверное, глупо?
Будь счастлив. Башорат».
«Башорат. Башорат».
Зафар сложил вчетверо тетрадный лист, исписанный крупным ровным почерком, вложил в конверт, несколько минут сидел молча, глядя перед собой задумчивыми глазами.
Он находился один в кабинете.
Был час заката. Солнце, опалив пожаром грани черных туч, смотрело в окна из-за негустых деревьев. В воздухе плавали огненные пылинки. Двери, казалось, вот-вот вспыхнут жарким пламенем.
Зазвенел телефон.
— Говорит Автюхович. Вы свободны?
— Да.
— Зайдите, пожалуйста, ко мне.
— Есть.
Зафар осторожно положил трубку на рычаг телефона, спрятал письмо во внутренний карман пиджака, шагнул в огонь, бушевавший у двери.
— Башорат. Башорат.
Дверь легко подалась вперед. Из коридора в кабинет хлынула полутьма. Зафар вошел в нее и снова, должно быть, машинально повторил имя далекой сотрудницы...
Перед вторым ударом
1
Полковник Розыков вышел из-за стола, пожал капитану Джаббарову руку, горячо сказал:
— Счастливого пути, Касым Гулямович!
— Спасибо, Якуб Розыкович!
— Только чур: не забывай о нас. Пиши сразу, как только приедешь в Москву. Кариму берешь с собой?
— Беру. Она у меня еще нигде не была. Прямо, как дикарка.
Розыков еще раз пожал руку Джаббарову, дошел с ним до двери.
— О работе пока забудь. Отдыхай. Передай Кариме поклон.
Джаббаров вышел из кабинета начальника ОУР и неожиданно почувствовал, что никуда ехать ему не хочется. Домой не пошел — повернул в коридор, чтобы зайти проститься с товарищами.
Азимов радостно улыбнулся, увидев Джаббарова.
— Никак не можешь уйти?
— Не могу, Тимур, — согласился Джаббаров. — Понимаешь, что-то происходит со мной.
— Бывает, — сказал Азимов.
Все, что нужно было решить, они решили вчера. Сегодня Джаббаров зашел в ОУР, чтобы проститься перед дорогой. Зашел на полчаса, да так и задержался до вечера. То ему казалось, что он не все еще объяснил Азимову, который принял у него дела, то, казалось, что начальник отдела не все сказал ему.
Азимов неожиданно хлопнул себя ладонью по лбу:
— Чего же это я молчу? Тебя Карима разыскивала.
— Давно? — забеспокоился Джаббаров. Он словно увидел смуглое тонкое лицо Каримы. — Что она сказала?
— Сказала, чтобы ты не остался ночевать в отделе, — снова улыбнулся Азимов.