Когда они подошли к реке, Дженни показала на берег и спросила:
— Здесь?
— Да, здесь. Я оставляю вас, мисс Фентон. Одно слово на прощание, и я уйду. Вы умеете плавать?
— Да, — ответила Дженни. (На уроках плавания настояла четвертая гувернантка.)
— Понадобится каких-нибудь три взмаха, чтобы переплыть эту заводь, — добавил Дерек, — и каких-нибудь три взмаха, чтобы вернуться. Так что экономьте силы. До свидания. За завтраком увидимся…
Минут десять спустя, обмотав вокруг талии полотенце и набросив другое на плечи, Дженни сидела и сохла на солнышке. Если бы только она могла позволить себе быть совершенно, совершенно счастливой, как бы она была счастлива! «Истинное счастье, — говаривала одна из ее гувернанток, возможно, цитируя какого-то другого мыслителя, — только в воспоминаниях и предвкушениях». В случае Дженни именно воспоминания и предвкушения служили помехой ее теперешнему счастью.
Воспоминания: мистер Уоттерсон.
Предвкушения: миссис Бассетт.
Теперешнее счастье: Дерек.
Мистеру Уоттерсону восемьдесят лет, но даже в восемьдесят люди в состоянии беспокоиться. Кроме того, он ее законный опекун, и значит, отвечает за нее, и у него будут неприятности, если она исчезнет. Она должна дать ему знать, что с ней все в порядке.
Миссис Бассетт — сколько, пятьдесят? Но даже в пятьдесят людям нужны деньги за комнату. У Дженни осталось девять шиллингов и три пенса. В следующую среду миссис Бассетт захочет получить — сколько? Наверняка больше девяти шиллингов трех пенсов…
Дереку тридцать. Она ощущает себя в безопасности с ним, и он все понимает.
Здесь так чудесно. Если бы все это могло длиться вечно…
Ведь он не отпустит ее, правда? Даже если она ему все расскажет?
Она сбросила с плеч полотенце и встала. Ведь он не отпустит ее?..
И через поле к дому зашагал веселый юнга, распевая французскую колыбельную.
После завтрака Дерек объявил:
— Через полчаса я отправляюсь ловить рыбу.
— Здесь водится рыба? — поинтересовалась Дженни.
— Это я и попытаюсь выяснить.
— Кого вы ловите? Я хочу сказать, какую рыбу?
— С этим тоже никакой ясности. Может быть, попадется русалка, а может быть, угорь. Мне нравится сидеть на берегу и наблюдать, как ничего не происходит, а если вам тоже нравится такое занятие, мы уж точно ничего не пропустим.
Дженни это занятие тоже понравилось. Она лежала на берегу и наблюдала, как маленький поплавок весело кружится на воде, и говорила себе, что как только он остановится, она скажет: «Дерек»… Но он все никак не останавливался совсем… еще нет… еще нет… еще…
— Дерек.
— Наоми.
Она обратилась к нему по имени. Худшее было позади. Поборов робость, она спросила:
— Ты не будешь против, если тебе придется вляпаться в одну вещь?
Он понял, что на сегодня рыбалка окончена.
— Ты имеешь в виду варенье? Или осиное гнездо?
— Убийство, — храбро произнесла Дженни.
— Хочешь, чтобы я кого-нибудь убил? — сказал Дерек. — Полагаю, — продолжал он с сожалением, — вряд ли это Арчибальд.
Дженни покачала головой.
— Знаешь, — сказала она просто, — я Дженни Уинделл.
— А не Глория Наоми Харрис?
— Нет.
Дерек кивнул.
— Я был уверен, тут какая-то ошибка. Я знаком со всеми Харрисами — их сейчас осталось всего-то семнадцать тысяч, — а ты ни капли не похожа ни на одного из них.
— Знаешь, это был мой платок.
Дерек нахмурился.
— Твой платок, — повторил он.
— Дженни, — объяснила она.
— Дженни.
— Из-за замка Конуэй.
— Замок Конуэй, — кивнул Дерек. — Говори все, даже то, что кажется тебе несущественным. Когда у меня в руках окажутся все факты, я сумею сопоставить их.
— Ну, и конечно, меня там вовсе не должно было быть. Поэтому, понимаешь, я и спряталась.
— Поэтому ты спряталась. Теперь я должен перебить тебя, чтобы рассказать печальную историю о моем свойственнике. Много лет назад Арчибальд, тогда еще он не был знаменит, написал длинную поэму белым стихом. Или, во всяком случае, длинную поэму. Во всяком случае, — сказал Дерек, — нечто очень длинное. Но забыл пронумеровать страницы, и так случилось, что рукопись уронили два или три раза, прежде чем она попала к наборщику. Наборщик уронил ее еще раз, а сын наборщика, которому поручили подобрать страницы, утащил несколько страниц из разных мест, чтобы делать самолетики. Остаток был опубликован под названием «Ариадна в Сток-Ньюингтоне[21]» и, вынужден признаться, получил высокую оценку арчибальдовых коллег-критиков. Но, — сказал Дерек с нажимом, — все дело в том, что в итоге поэма Арчибальда стала не тем, чем была. Поэтому, Дженни Уинделл, не могли бы вы сложить страницы вашей истории с убийством в нужном порядке и начать, хотя это может показаться неоригинальным, с самого начала?
20
Братец Яков, братец Яков,
Спишь ли ты, спишь ли ты?
Уж часы пробили,
Уж часы пробили
Бим-бам-бом! (