Будучи в основном аграрно-земледельческим краем Армении, Сюник имел обширные территории посевов, где выращивались различные виды масличных культур (лен, кунжут и т. д.), обрабатываемые в специально сооруженных маслобойнях, до сих пор сохранились полуразрушенные маслобойни Татева, Воротнаванка, Гергера и других монастырей. Как и мельницы, маслобойни приносились в дар целиком или частично (т. е. отдавалась определенная доля получаемого дохода).
Сохранился ряд сведений о дарении монастырям маслобоен. Так, в 1311 г. верующая Хасик, построив на свои собственные средства маслобойню, пожертвовала ее монастырю Танаат[810]. В одной из надписей Гергера отмечается, что в 1308 г. вардапет Вардан, купив четвертую часть маслобойни, пожаловал ее Гергерскому монастырю[811].
В источниках есть множество упоминаний о дарениях монастырям сельскохозяйственного инвентаря и орудий труда, мелкого и крупного рогатого скота, сеновалов (сенников), строений и отдельных комнат, а также священных книг, крестов, мощей, пюпитров и т. д.[812]
В период правления Орбелянов Сюника религиозно-просветительные центры области получали также денежные вознаграждения. Значительные суммы приобрели Нораванк, Танаатский и Шатинский монастыри, Ваневан и многие другие. Члены монастырских братий, как правило, в подобных случаях взамен полученных жертвоприношений обязывались в определенные дни, на церковных праздниках совершать службу во спасение души дарителей или их родных. Дареное движимое и недвижимое имущество переходило монастырям с правом на частную собственность и никто, кроме духовного предводителя, не вправе был отчуждать его. Эти вопросы подробно освещены в нашем исследовании «Монастырское землевладение Сюника в IX–XIII веках».
Как было отмечено выше, при содействии орбеляновских князей сюникские монастыри и церкви добились привилегии в отношении взимаемых в стране налогов. Однако этот иммунитет часто нарушался или игнорировался верховными властями. Местные феодалы всеми силами, нередко ценой больших жертв через подкупы военачальников и другими средствами, противились монгольским чиновникам. Тем самым они сохраняли свои же феодальные владения. Суть вопроса заключалась в том, что с целью сохранения целостности княжеских земель, последние частично или полностью формально подносились культовым центрам, имеющим иммунитет неприкосновенности. Разумеется, до свершения подобных актов необходимо было заранее обеспечить и укрепить суверенные права духовенства и отдельных монастырей и церквей путем ханских указов «ярликов» и «пайзаев». Таким образом, светские феодалы духовенству выделяли находившееся в опасности свое движимое и недвижимое имущество, которое с легкостью могло быть возвращено при благоприятной политической обстановке. В целях не вызывать сомнений у иноземных правителей, подобные сделки оформлялись громогласными дарственными грамотами и прочей документацией, копии которых часто высекались на стенах культовых сооружений в присутствии многочисленных свидетелей. В подобных актах, как правило, специально отмечалось о неприкосновенности дареного имущества[813] либо поименно указывались взимаемые налоги[814].
Существовал и другой выход: чтобы лично следить за своими землями и имуществом, светский феодал сам облачался в монашескую мантию и становился настоятелем того или иного монастыря. Например, в памятной записи евангелия 1330 г. написанного в монастыре Джгония Киракосом Ерзнкаци, упоминается, что «родовитый князь Виген, по прозвищу Вртанес, пренебрегая прелестями жизни… стал монахом и с братом князем Пичаром построил церковь во имя св. Богородицы…»[815]. В монастыре Виген-Вртанесу прислуживали несколько слуг, в числе которых Киракос Ерзнкаци упоминает Ованнеса, Ехпайрадеха, Шнорка, эконома Молоша и других. Вышеприведенное заслуживает особого внимания в том аспекте, что братья Виген и Пичар находились в родственных связях с Орбелянами: их отец господин Вардан своих дочерей — Вахах и Хоришах — выдал замуж за Буртела Великого и Чесара Орбелянов, о чем свидетельствуют письменные, в том числе лапидарные источники[816].
Сравнительный анализ исторических фактов приводит нас к выводу, что монастырские крестьяне обычно освобождались от выплаты налогов светским феодалам, поскольку обрабатываемые ими земли юридически являлись собственностью культовых очагов. Земельные отношения между духовенством и монастырскими крестьянами в основном были аналогичны взаимоотношениям между светскими феодалами и находившимися в их подчинении крестьянами, что присуще феодальному строю вообще.
812
Там же, с. 36, 138, 145, 213, 217, 220. См. также: Свод, т. 4, с. 123; Степанос Орбелян, с. 265, 357. Надпись № 681 (Свод, т. 3, с. 213). С. Г. Бархударяном дешифрована умело, однако, на наш взгляд, вместо խաչեր ծառի, т. е. «кресты из дерева» (?), нужно было дешифровать диалектное выражение խաչերծադի, т. е. «серебряный крест».