Скудные данные о Лаишеве, сохранившиеся от той же поры, переносят нас в несколько иные условия заселения края. Лаишев был поставлен в Камском перелазе и представлял собой во время его описи, в 1566–1568 годах, маленькую деревянную крепость еще в периоде образования. В Лаишеве нет воевод, а есть головы, начальствующие над стрельцами, которых насчитано всего 25, и над «лаишевскими полоняниками», происхождение которых довольно-таки загадочно. Эти «лаишевские полоняники посадские жильцы» были устроены в числе 150 на Лаишевском посаде на маленьких «поместьях» и, вероятно, зачислены в гарнизон нового городка. Как ни неопределенны эти указания, они, однако, дают нам право сказать, что рядом с городами промышленно-торгового склада в Поволжье существовали и чисто военные поселки. К числу таких принадлежали, вероятно, и все новые городки в инородческих местах. Они оставались военными до той поры, пока развитие хозяйственной деятельности в крае не превращало их в культурные центры или не ставило их на новых путях сообщения. Так, например, поставленные в последней четверти XVI века Козьмодемьянск, Шанчурин и Яранск были основаны для наблюдения за черемисой, с целями военно-политическими; между тем очень скоро, уже с самого начала XVII века, через них пролегла дорога от Москвы и Нижнего на Хлынов и Соликамск и далее в новозанятую Сибирь, и это обстоятельство, разумеется, изменило значение и характер новых городков. Они становятся, как мы об этом сказали выше словами И. Н. Смирнова, центрами русских селений, от которых русские люди двигались уже в глубину черемисских лесов. К сожалению, от XVI века не сохранилось точных данных о второстепенных городах «Казанского государства», а позднейшие сведения о них непригодны нам потому, что здесь, в Среднем Поволжье, при особой энергии колонизационного движения городская жизнь изменяла свои формы быстро и существенно.
Нам нет нужды много останавливаться на характеристике более восточных и более южных местностей Понизовья. В XVI веке на Волге ниже Тетюшева была уже пустыня. Для того чтобы облегчить сообщение с Астраханью, на волжских берегах были основаны укрепленные сторожевые пункты: Самара, Саратов, Царицын. Для наблюдения за башкирами и ногаями построен был городок Уфа при слиянии рр. Уфы и Белой. Политические отношения, завязавшиеся у московского правительства с Кавказом, в исходе XVI века, повели к построению городов на рр. Тереке и Койсу. Все названные города вместе с Астраханью были военными постами, выдвинутыми далеко за черту народной русской оседлости. Эти посты имели гарнизоны, но, строго говоря, еще не имели русского населения. Оно не могло держаться в пустынных местах, которые оживлялись лишь редкими кочевьями татар, ногаев и башкир да временными станами и кошами полевых казаков. Только под стенами Астрахани образовались рыбный промысел и соляная добыча и шел торг с иранскими и среднеазиатскими купцами. Но торговые сношения Астрахани с «верховьем» в XVI веке не были правильны и производились караванным способом или по самой Волге или по ее пустынным берегам: московские люди еще не чувствовали себя хозяевами нижнего Поволжья[19].
VII
Казачество на «диком поле» и украйнах
На среднем и нижнем течении Волги, Дона, Северного Донца и на всех левых притоках Дона так же, как и на нижнем Днепре, хозяйничала иная среда – загадочная, хотя и очень известная среда «польских», то есть полевых, казаков. С государственных земель Москвы и Речи Посполитой на юг, к Черноморью, через линии пограничных укреплений постоянно просачивалось население, выжимаемое тисками того общественного порядка, который в обоих государствах одинаково приводил к закреплению за льготным землевладельцем земледельческого класса. Попадая на Поле, выходцы из государства не бродили поодиночке, а соединялись в группы с вожаками во главе. Эти соединения совершались по известным, жизнью выработанным обычаям и обращали выходцев в военные товарищества, или бродившие по Полю с реки на реку и с дороги на дорогу, или оседавшие где-нибудь в безопасном и удобном месте на постоянное житье. Польско-литовское правительство еще в середине XVI века успело взять в свои руки часть таких казачьих поселений по Днепру; московское же правительство только к концу столетия стало твердой ногой на верховьях Дона и Северного Донца – в области, где жили и действовали казаки. Но ни та ни другая власть не были в состоянии ни остановить отлив населения из государства, ни распоряжаться его размещением на новых местах, ни направлять, наконец, в интересах государственных деятельность казачества. Неуловимые в необъятных пространствах «дикого поля» благодаря своей большой подвижности, казачьи отряды, станицы по тогдашним выражениям, «казаковали» или «гуляли», где и как хотели. Они искали себе пропитание охотой, рыболовством и бортничеством в своих хозяйственных заимках, юртах, или на временных остановках, станах. Они держались на речных путях и полевых сакмах с целью простого разбоя и грабили не только торговые караваны, но и государевых послов или послов иностранных, ехавших в Москву. Они проникали на юг и восток к границам ногайских, татарских и турецких поселений и грабили «басурманов», уводя от них полоняников, за которых потом брали выкуп. Они, наконец, предлагали свою службу правительству и частным лицам, составляя из себя особые отряды со своими атаманами и есаулами, которых они избирали сами из своей среды или к которым поступали под начальство по «прибору», то есть по вербовке.
19
«Сказания кн. Курбского», изд. 3, с. 34. – «Книга Большому чертежу», с. 130 и Акты Моск. гос., I, с. 575 (о Наровчатом городище). – Г.И. Перетяткович, «Поволжье», т. I, с. 236 и сл. – В.О. Ключевский, «Боярская дума», изд. 3, приложение III. – Полн. собр. лет., XIII, с. 283. – И.Н. Смирнова: а) «Мордва», с. 66–94; б) «Черемисы», с. 29–47, 63 и сл.; в) «Вотяки», с. 53–62. – Н.Д. Чечулин, о. с., с. 213 и «Список с писцовых книг по г. Казани с уездом», Казань, 1877, с. 49–50. – Н.Д. Чечулин, о. с., с. 200–254. – Костомаров, «Очерк торговли», с. 116–142. – А. А. Э., I, № 328. – Перетяткович, о. с., I, с. 253; ср. «Список с писц. книг по г. Казани», с. 63, 81; также Н.Д. Чечулин, о. с., с. 208, 234. – А.А. Спицына: а) «Подати, сборы и повинности на Вятке в XVII ст.» (Вятка, 1887), с. 7; б) «К истории вятских инородцев» (Вятка, 1888), с. 59 (см. выше, примечание 5). – С.А. Белокуров, «Сношения России с Кавказом», вып. I, М., 1889, с. LVIII, LXII, LXXXXIV, XCVI, CV, СХ и др. – «Путешествие Какаша и Тектандера», в Чтениях М. общ. ист. и др., 1896, II, с. 39–41. – Костомаров, «Очерк торговли», с. 48–60 и др.