* * *
Страшен поэт на исходе чернил.
Боже, зачем ты меня сочинил?!
Из подворотни
А я прощаться не умел, да и сейчас не смог,
А я и так не очень смел, а тут и вовсе взмок,
А я, чтоб не сойти с ума, решил закончить сам —
И уходил, и понимал: уже не встретимся…
И уходил, и не хотел, и все смотрел назад —
Не побежать ли в темноте искать твои глаза?
А ты была и не была, и улица темна,
Да только не было там глаз — была одна спина.
А со спиною говорить не по карману мне,
А то, что не родился крик — так тут обману нет.
Всю боль кричащую загнал в себя обоймой я,
Да только шла твоя спина, как бронебойная…
Я прошатался по дворам, вернулся к полночи,
А я за чаем до утра кричал о помощи,
И все глядело на меня стекло оконное —
Как уходящая спина твоя, спокойное.
А ты не думай сгоряча, стекло оконное,
А ведь неделю проторчал у телефона я,
А я тот номер отыскал как бы нечаянно
И постепенно привыкал к его молчанию…
А только стрелки у часов бегут-торопятся,
И покатилось колесом перо по прописям,
Давно разбитое перо, давно не годное —
А только встретились в метро через полгода мы.
Там что-то диктор говорил, а люди слушали,
А ты стояла у двери, скучнее скучного,
А ты увидела меня там, у разменного —
Я пятаки себе менял, монеты медные.
А разменял я серебро на грош с полушкою,
И не искал я в том метро чего-то лучшего,
Мы просто встретились в толпе уже в другом году —
И я пошел спиной к тебе, глазами к выходу.
А я пошел, я побежал, а ты была одна,
А на дворе была зима, и было холодно,
А на дворе белым-бело, мело по городу —
И было очень тяжело идти по холоду…
Амнистия[11]
Пью из Леты,
убегаю от тоски.
Пью из Леты —
чашку-память на куски.
Мы — поэты,
нам хреновее, чем всем.
Пью из Леты.
Насовсем.
…старые долги,
новые враги —
жизнь прошла, жизнь закончилась быстро так.
Я не стал своим
ни тебе, ни им:
не сумел, не посмел и не выстрадал.
На дворе трава,
на траве дрова,
на дровах пожелтевшие листья — и
ты была права,
что качать права
стало вдруг до смешного бессмысленно.
Пью из Леты —
злые капли по губам.
Кто ты? где ты? —
насмехается судьба.
Будто плети:
дни, мгновения, года.
Пью из Леты.
Вдрабадан.
Просыпаюсь
Женский профиль на фоне окна
Мою душу сомненьем отравит:
Это явь — продолжением сна
Или сон — продолжением яви?
И давно за окном не весна,
А осенних ветвей позолота,
Распростерта над сонным болотом,
Вниз роняет мои имена.
Жизнь конечна. Ликуй, сатана!
Мне не быть ни святым, ни весенним.
Но внезапным, случайным спасеньем —
Женский профиль на фоне окна.
* * *
А свиньи подбирали бисер,
Что я метал,
В их грозном хрюканье и визге
Гремел металл:
«Еще! Зачем остановился!
Горстями сыпь!»
И мрачно за окрестным свинством
Следили псы…
Февраль
Февраль. Достать чернил и плакать…
А знаешь, я душу ни богу, ни дьяволу, —
Мне жалко души.
А знаешь, ведь Савлу достанется Савлово, —
Дыши, не дыши.
И белой поземкой февраль, будто саваном,
По насту шуршит.
Мы долго живем, нам судьбою отмерены
Не миги — века.
По краю плетемся, усталые мерины,
И в мыле бока,
Не Цезари, не Ланселоты, не Мерлины…
Не в лыко строка.