Красиво!
И все чисто. Поблизости никого нет.
Прежде чем перейти на обычное ночное зрение, оборачиваюсь.
Такси уже и след простыл… нет, не простыл еще — вот она, медленно гаснущая флуоресцентная дорожка. Рядом — двое. Пурпур и темный, переходящий в бурый, багрянец. Элис и капитан.
Все, хватит! На это уходит слишком много сил.
— Пошли.
Останавливаемся у предпоследнего корпуса, в зыбкой, скрадывающей очертания тени деревьев.
Трепещут, шелестят под теплым ветром кроны старых кленов, тянут к нам ладони-листья, словно пытаясь о чем-то предупредить. Спасибо. Я знаю, вы — с нами — а не с теми, кто ставит опыты на мертвых детях!
Может, еще свидимся.
Сухое вжиканье расстегиваемых молний. Масляные щелчки вставляемых в гнезда магазинов. Злорадный лязг затворов. Они тоже дождались своего часа!
На миг меня захлестывает ощущение, что где-то когда-то это уже было, было! Где? когда? со мной? с нами?
Не помню. Волна накатывает и уходит, оставляя лишь чувство ущербности, невозможности вспомнить. Ложная память? Что-то из прошлой жизни? Из предыдущих инкарнаций? Из того, другого, мира, где лежат под пригашенными лампами два погруженных в студень тела?
Может быть.
Сейчас это уже не имеет значения.
Ничто больше не имеет значения.
Nothing else matters!
— Возьми, капитан, — протягиваю ему инфракрасные очки, — у тебя пока с ночным зрением не очень. Значит, так: мы взлетаем, убираем охрану у входа, потом переносим тебя через ограду. Внутрь ты входишь через парадный вход, мы — через окна. И запомни: не жалеть никого! Невинных там нет. Они-то нас уж точно не пожалеют. Все. Мы полетели.
— Ни пуха!
— К черту!
С Эльвирой уже все оговорено. Земля, качнувшись, уходит вниз; в лицо упруго ударяет ветер. Мимо проносятся размазанные тени кленов, сливаясь в одну стремительно улетающую назад полосу. Сейчас я сам — такая же размазанная тень, темная молния, оживший кусок мрака…
Безумное, разметанное небо в переливах алмазной пыли. Желтый мистический глаз луны притягивает, манит.
Нельзя. Не сейчас!
Навстречу прыгает ломаная линия ограды. Ослепительная лазурь, нарастающее гудение — проволока-то у них под током!
Когда я успел перейти на внутренний взгляд?!
Не важно.
Почти невидимые нити сторожевых лучей проваливаются вниз. Ловлю поперечный поток и пускаю свой шершавый сиреневый шепот по его искрящему бледной зеленью краю:
— Эли! Выше!
Она услышит. Я знаю! Откуда?
Не важно.
Крона послушно расступается, принимая меня в себя. Мир смещается обратно, обретая нереальную четкость очертаний. Успеваю заметить темный вихрь с пурпурной сердцевиной, исчезающий в листве дерева по другую сторону от ворот. Мгновение назад я сам выглядел точно так же.
Так, где наружная охрана? Ага, вот один отливающий фиолетовым серебром силуэт, другой. Встопорщенные, ощетинившиеся металлом. А глубоко внутри пульсируют комочки черного страха. Они еще не знают — но предчувствуют. Они настороже, они…
Всего двое?
Нет. Третий… четвертый. За корпусом, с другой стороны. Сюда долетает лишь его слабый отсвет.
А вот здание прощупать не удается — густое переплетение лазурных линий режет глаза, надежно скрывая от взгляда содержимое корпуса — получше маскировочной сети! Хотя в окнах свет не горит. Странно…
Однако пора. Медлить нельзя. Времени у нас — до рассвета. И надо еще успеть вернуться. На миг я позволяю своим глазам вспыхнуть раскаленными углями. Короткий взгляд в сторону Эльвиры — и изумрудный высверк в ответ из приютившей ее кроны. До сих пор не могу привыкнуть к ее зеленым звездам!..
Ладно, вперед.
Мгновенное смешение. Листья разом обретают твердость камня, бритвами секут лицо. Плевать!
Корпус заваливается набок, небо — дыбом, звезды — врассыпную. И лишь совиный глаз луны остается прежним.
Удар. Упругий всплеск в ушах, разлапистый хриплый вскрик наждаком скребет по натянутым нервам. Миг неподвижности и сдавленной тишины. Клыки сами находят жилу. Пьянящее безумие сладостным потоком вливается в меня; я пью его силу, его жизнь, я делаю их своими! Я чувствую его отчаянный ужас, незаметно сменяющийся тоской обреченности, покорностью судьбе, и вот уже — гибельным восторгом, последним, смертным блаженством уходящего от поцелуя не-мертвого! О, если бы я сам мог испытать это вновь, наяву, а не в тех других, столь редких снах!.. Сны…