Олкотт продолжает: «Ему внезапно будто открылась сокровищница давно забытого оккультного опыта; к нему вернулось воспоминание о предыдущем воплощении, он узнал своего гуру и с тех пор находился в общении с ним и другими махатмами — с некоторыми лично в нашей штаб-квартире, с другими — в других местах и по переписке».2
Нужно помнить, что Субба Роу родился в религиозной и ортодоксальной семье брахманов традиции смарта[8]. Учитывая эпоху и его воспитание, вполне можно предположить, что со времени его посвящения (упанаянамам) в религиозные мистерии он практиковал сандхьяванданам и нитья-агни-карьям (ежедневные приношения огненным богам). В религиозной жизни это было рутинным и не требовало от практикующих метафизической или философской учёности.
Субба Роу заявлял, что «треть своей жизни провёл в мире, о котором его собственная мать не имела представления»3 (то есть так далёк он был от рутинной жизни). По-видимому, он привлёк внимание Е.П. Блаватской своей статьёй «Двенадцать знаков зодиака», написанной для «Теософиста» в 1881 г. Он был с ней в переписке ещё до того, как они наконец встретились в 1882 г.
В 1876 г. он получил степень бакалавра искусств, и согласно тому, что он рассказал С. Субраманье Аеру (который позже был главным судьёй Мадрасского высшего суда), с тех пор он уже девять лет занимался изучением духовной философии. Он практиковал хатха-йогу, получая наставления от мудрого старика, чёрного дравида. У этого духовного учителя было подходящее имя Даттатрея.
Духовная и философская система, которую принял Субба Роу, называется тарака раджа-йога, «одна из систем брахманической йоги для развития чисто духовных сил и знаний, которые ведут в нирвану».4
Похоже, что изданных текстов, излагающих эту систему философии, не существует, но должно быть, её практика действительно сурова, если он относит свои оккультные знания на её счёт. По его собственным словам, «Тарака раджа-йога — это как бы центр и сердце ведантической философии, равно как и (в своих высших аспектах) самая важная часть древней мудрости-религии. Сейчас в Индии о ней знают очень мало... Однако по правде это одна из семи основных ветвей, на которые делится вся оккультная наука, и происходит она во всех отношениях от "детей огненного тумана" таинственный страны Шамбалы».5
Он отказывался давать духовное обучение всем тем, кто не был должным образом подготовлен для его получения. Например, он категорически отказался вести или обучать Субраманья Аера, своего коллегу по юриспруденции и друга по Космополитическому клубу, потому что тот не совершал нитья-сандхья-ванданам (ежедневного приношения солнечному богу).
Встреча с Е.П. Блаватской открыла для него новые двери восприятия. Он высоко ценил её оккультные знания и способности. Он считал, что её тело занимал «индусский йог», который и производил феномены. Но трудно определить, как его связь с ней соответствовала ранее полученным им знаниям из практики хатха-йоги или тарака раджа-йоги. В личных разговорах с Олкоттом и другими он не скрывал того факта, что его гуру — Учитель Морья, и что это ясно открылось ему, когда он впервые встретил Е.П.Б.6
Учитель К.Х. в письме, датированном июнем 1882 г., подтверждает, что он действительно был челой Учителя Морьи.
«Я не знаю Суббы Роу — он ученик М. По крайней мере, он очень мало знает обо мне. Но всё же я знаю, что он никогда не согласится приехать в Симлу. Но если Морья ему прикажет, он будет учить в Мадрасе...»7
У Суббы Роу было сильное чувство, что оккультную науку, её практику и применение следует охранять. По этой причине он вызвал неудовольствие Блаватской, но это на него никак не повлияло. Его духовным учителям тоже приходилось проявлять по отношению к нему огромное терпение. Учитель М. писал А.П. Синнетту 7 декабря 1882 г.:
«Вы должны иметь терпение с Субба Роу. Дайте ему время. Сейчас он проходит тапас [(аскезу)] и его не следует беспокоить. Я скажу ему, чтобы он не пренебрегал вами, но он очень ревнив и считает обучение англичанина святотатством».8
Помимо прочих факторов, удержание в тайне и отказ открыть это даже ценой жизни или бесчестия было для него обязательной частью оккультной практики. В письме от 3 февраля 1882 г. к Блаватской ещё до личной встречи с нею он писал: