Единственное гражданское исключение составлял член Британского общества в Египте, возглавляемого генералом Алленби: он был судьей в апелляционном суде "для местного населения", и его Алленби ввел в комиссию "консультантом по всем вопросам свидетельства и права"[750].
Заседания были закрытыми, но доктор Эдер, вызванный как свидетель, сумел собрать информацию об их ходе и убедиться в их предвзятости. Уже 14 мая он пишет гневный отчет, адресуя его Вейцману. Перечислив конкретные примеры успехов комиссии в откапывании антисионистских свидетелей, он подводит итог: "Из хода допросов свидетелей можно заключить, что администрация будет признана невиновной; что военные власти выполнили свой долг благородно, в трудных обстоятельствах; полковник Сторрс и один-два младших британских офицера, возможно, отчасти будут виниться; вина падет на арабскую полицию и, возможно, на коменданта-араба; будет установлено, что Сионистская комиссия и сионисты достаточно сделали, чтобы арабов спровоцировать"[751].
Что еще требовалось для того, чтобы коллеги Эдера поняли: комиссия по расследованию, вместо того, чтобы раскрыть всю правду об администрации и таким образом оградить от прецедентов, созданных ею, превращается в еще одно орудие для подрыва сионизма? Но даже и теперь, когда можно было воспользоваться благоприятной атмосферой в парламенте и прессе и, более того, сомнениями в самом правительстве, когда можно было мобилизовать еврейское общественное мнение, и в Англии, и в Америке, они оставались в полном бездействии. Ни единого публичного заявления не было сделано Сионистской организацией для разоблачения характера комиссии.
Последняя возможность представилась спустя недели. Ормсби-Гор, оставаясь до конца скептически настроенным, спросил в Парламенте: 'Что это, военный суд по расследованию или гражданская комиссия?"
Черчилль дал поразительный ответ: "Как судебная комиссия, она содержит военный элемент, но теперь, как я понимаю, во главе ее стоит гражданское лицо и отчитывается она перед Иностранным отделом"[752].
Эта явная демонстрация того, что правительство старается скрыть истинный состав комиссии, предоставила ниспосланную провидением возможность раскрыть намеренно созданную заинтересованность комиссии, которая неизбежно грозила нанести урон делу сионизма. Этой возможностью не воспользовались. Наоборот, единственная реакция сионистского руководства на заявление Черчилля могла послужить только подкреплением авторитета комиссии.
Леонард Стайн, политический секретарь Сионистской организации, написал Ормбси-Гору дружеское письмо, не в духе жалоб, как он заявил, а "в интересах фактов как таковых". Он писал: "Хотя по всем проявлениям, насколько известно, нет оснований сомневаться в честности комиссии, желательно, чтобы общественность знала, что она представляет собой военный суд, а не беспристрастную инстанцию"[753].
Конечно, существовало множество оснований сомневаться в честности комиссии, и некоторые из них назвал доктор Эдер. Что касается просвещения общественности — ни Сионистская организация, ни лично господин Стайн не выступили публично на эту тему. Господин Янг пишет в своем отчете о разговоре с доктором Соломоном, что тот "выразил серьезную обеспокоенность суровостью пятнадцатилетнего приговора Жаботинскому, о котором он высказался как о Гарибальди еврейского движения". Требований он не предъявлял; он просил только об информации: "Он был чрезвычайно заинтересован в вопросе, входят ли приговоры военного суда в компетенцию комиссии по расследованию". В письме от 16 апреля, через девять дней после ареста Жаботинского, Сионистская организация упоминает, что евреям было "запрещено формировать" организацию самообороны, описывает обыск в квартире Вейцмана как "скандал" и требует извинения; она протестует против согласия Больса с требованиями арабов. Она даже не упоминает арест Жаботинского, не то что опротестовывает его, не говоря уже о требовании освободить.
В отдельном документе, названном "Дело господина Жаботинского", Сионистская организация приготовила меморандум, суммировавший события в Иерусалиме для правительства. Он начинается с антиеврейских демонстраций 21 февраля и 8 марта и описывает, как "4 марта, ожидая больших неприятностей, Жаботинский начал организацию еврейской самообороны". Затем описывается погром и арест Жаботинского: "Жаботинский был в помещении Сионистской комиссии, когда туда прибыл офицер допросить ее членов по вопросу об организации самообороны. Господин Жаботинский немедленно признал, что является ее организатором. Ему было заявлено, что он должен считать себя под арестом"[754].