Когда их арестовали в Равакии, капитан Янсен разрешил пятерым остаться в доме для присмотра за женщинами и детьми. Позднее их тоже арестовали, судили тем же военным судом по тем же обвинениям — и оправдали. Когда это стало известно в Генеральном штабе, главнокомандующий Конгрив был в отъезде. Замещавший его генерал-адъютант, рассмотрев абсурдную ситуацию, приказал немедленно освободить и первых девятнадцать. По возвращении главнокомандующий аннулировал приказ; но вопрос передали на рассмотрение Сэмюэлу как верховному уполномоченному. Докладывая в Лондон, он писал: "Учитывая то, что освобождение этих девятнадцати евреев до объявления общей амнистии по всей вероятности, может вызвать политические беспорядки и арабское недовольство, я поддержал это решение"[807].
Жаботинский отказался согласиться с последствиями амнистии, он решил стереть из архивов весь процесс. Он действовал незамедлительно. Уже к середине августа он приготовил подробную докладную. Сэмюэл передал ее в Иностранный отдел — с рекомендацией удовлетворить просьбу Жаботинского о пересмотре. В то же время, 20 августа, Жаботинский отбыл в Англию; он дал немедленно знать Иностранному отделу о своем присутствии и цели. Его, наверное, поразила бы ледяная реакция чиновников на это. "Какая жалость, что надо все это снова перетряхивать", — заметил Освальд Скотт 6 сентября. Последующая дискуссия в Иностранном отделе сконцентрировалась на возможных способах заблокировать инициативу Жаботинского. Был уведомлен фельдмаршал лорд Алленби, находившийся в тот момент в Лондоне. Алленби предложил открытый шантаж: предупредить сионистов, что если они не остановят Жаботинского, отчет комиссии по расследованию будет опубликован. Сионисты дали понять, что этого не желают.
Алленби направил воинственное письмо Керзону. В интервью в "Таймс", писал он, его администрация была оклеветана Жаботинским. В то же время отчет не только критиковал сионистов. Будучи опубликованным, он послужит оправданием администрации. Это был удивительный выпад — и совершенно неспровоцированный. На самом деле в интервью "Таймс" Жаботинский осторожно воздержался от полной правды об администрации[808]. Его заявление было пространным, и об администрации он сказал только следующее: "Антиеврейская пропаганда была целиком искусственна; она не преуспела бы среди населения, если бы со стороны администрации с самого начала была четкая политическая линия. В странах, только вчера обратившихся к цивилизации, неразумно и опасно позволять местному населению иметь дело с неясной ситуацией, которая может быть интерпретирована или искажена по воле любого агитатора".
Требование Алленби к Керзону предполагает определенную степень моральной амнезии. Позабыл ли он, что первым, кто по всей справедливости осудил его администрацию, был его собственный главный офицер по политике? Забыл, что Керзон отказал ему в его разгневанном требовании отозвать Майнерцхагена и в результате его атаки сместил двух самых старших подчиненных Алленби — Больса и Уотерс-Тэйлора?
Неужели было недостаточно, что правительство дало ему возможность назначить собственную комиссию по расследованию вместо судебного разбирательства, как того требовало положение вещей, — именно для защиты его администрации от заслуженного позора?
Теперь казалось, что он стремится вовлечь правительство в публичный скандал в прессе и в парламенте, неизбежно разразившийся бы в случае блокирования законной апелляции Жаботинского.
Алленби действительно имел все основания быть довольным отчетом комиссии[809]. Стратегия была простой и хитрой. Большая часть отчета, озаглавленная "Арабский иск" (стр. 3-40), состояла из сочувственного перечисления каждой жалобы арабов и каждого наговора на евреев и основывалась — так же положительно — на центральном утверждении: Палестина принадлежит арабам, евреи — надменные пришельцы, собирающиеся лишить арабское население их прав и имущества. Что же касается значительно более короткой главы "Еврейский иск" (стр. 40–53), упоминавшей еврейское право на Палестину, только чтобы его опровергнуть, большую часть ее занимала полемика с Майнерцхагеном. Одной выдержки из отчета достаточно, чтобы продемонстрировать уровень аргументации и метода расследования комиссии, составлявшей дело против сионизма: "несомненно, русский большевизм подкапывается и к югу, от Кавказа до Дамаска, и в самой Палестине, к самому сердцу сионизма. Значительное число еврейских иммигрантов придерживается большевистских взглядов, а клуб "Поалей Цион", организованный, по слухам, лейтенантом Жаботинским, несомненно большевистская организация. Особенно привлекает внимание циркуляр, выпущенный этим клубом после беспорядков, непосредственно отметающий сионистское руководство и рассуждающий о мировом пролетариате и социальной революции (стр. 39–40)".
809
Отдел парламентских документов, Иностранный отдел 371/5122/Е 10893/85/44 и Е 11096/85/44.