Отчет обсуждал и сами беспорядки. Описав в политической части как серьезны были тяготы арабов и объяснив таким образом, хоть и не извинив, убийства, насилие и грабеж, отчет не мог, естественно, и не стал, винить за них евреев. Комиссия сумела даже продемонстрировать сочувствие жертвам и сочла возможным критиковать местные иерусалимские власти, особенно полковника Сторрса, оказавшегося единственной паршивой овцой в невинной администрации.
В отчете раскрывался факт, который мог бы немедленно обосновать апелляцию Жаботинского. Администрация снимала с себя ответственность за арест господина Жаботинского и возлагала ее на военные власти. Но обвинения разрабатывались в юридическом отделе администрации! И на этом комиссия не остановилась. В сдержанных, но однозначных выражениях она раскритиковала обращение с Жаботинским: "Учитывая обстоятельства, несомненные основания для обеспокоенности в еврейской общине; объявленные чисто защитные намерения организаторов обороны; постоянные консультации, включавшие местное начальство и военные власти, проводившиеся руководством после начала беспорядков; факт зачисления части оборонцев в качестве особых полицейских при активном содействии господина Жаботинского, — учитывая все это, а также роль господина Жаботинского как организатора Еврейских батальонов для службы в британской армии, суд находит необходимым занести в протокол свое мнение, что арест и осуждение господина Жаботинского были неправомочными".
Поэтому неудивительно, что одной из причин, по которой Керзон не принял предложения Алленби, был урон, который публикация отчета нанесла бы не только сионистским, но и британским интересам.
Другой убедительной причиной была безнадежность угроз сионистскому руководству, не пользовавшемуся влиянием или авторитетом у Жаботинского. Он в любом случае добивался бы своей цели. Это даже подтвердило письмо из Сионистской организации.
По истечении шести дней и многостраничных дебатов среди высших чинов в Иностранном отделе один из них, сэр Джон Тилли, очевидно потерявший всякую надежду, предложил, чтобы Иностранный отдел "переслал требования Жаботинского в военное министерство на обсуждение, с запросом, есть ли достойная техническая причина для пересмотра его приговора, но отмечая, что для соблюдения покоя в Палестине были бы лучше дела снова не открывать".
Итак, наконец эта идея была представлена главе Иностранного отдела, заместителю министра лорду Хардингу. Он вынес безапелляционное суждение: "Дело лейтенанта Жаботинского должно быть безоговорочно отправлено в военное министерство на рассмотрение. Мы не можем действовать иначе. По справедливости к господину Жаботинскому, не следует предъявлять в военное министерство соображение относительно нежелательности каких-либо действий".
Его поддержал Керзон. 23 сентября апелляция была отослана в Военный совет в Военном отделе[810]. Военное министерство, армейский совет и главный юрисконсульт армии действовали без промедления. Уже 5 ноября военное министерство передало позицию главного юрисконсульта армии в Иностранный отдел. Ни в одном отделе не собирались саботировать предложения главного юрисконсульта. Но прошло еще три месяца прежде, чем Жаботинский и его товарищи были осведомлены официально, что суд был аннулирован и приговоры отменены[811]. Причиной задержки была взаимная неприязнь между Иностранным отделом и Военным: каждый желал, чтобы аннулирование объявил другой.
Жаботинский ничего не знал об этих бюрократических дрязгах и считал, что должен действовать для ускорения судебного процесса. По прибытии в Лондон в сентябре он проконсультировался с юристами, а три месяца спустя снова, с юридической фирмой. Возможно, следуя их совету, Жаботинский 29 декабря написал в Иностранный отдел, прося ускорить решение вопроса. Он, наверное, так никогда и не узнал, что давно уже выиграл эту битву за себя, за Малку и за остальных товарищей. И выиграл, к тому же, совершенно один, — поскольку сионистское руководство не только отмежевалось от его апелляции, но и отказало ему в просьбе возместить юридические расходы.
ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ШЕСТАЯ
810
За исключением владения револьвером Жаботинским и обвинения, что Малка ранил арабского нарушителя порядка.