Только одна возможная причина может убедительно объяснить эту жалобу, повторяющуюся на протяжении месяцев почти в каждом письме к сестрам Берлин: его одолевала мучительная интеллектуальная и моральная дилемма — результат присоединения к руководству движением. Даже соглашение с Вейцманом было нацелено не только на излечение болезни в движении (проблема с персонажами в Лондоне и Иерусалиме), но и на отвоевание позиций, утерянных вопреки его советам и несмотря на его предложения в течение предшествующих двух лет: требование участия сионистов в выборе официальных лиц на посты в Палестине и поддержка легиона.
В конечном итоге он считал Вейцмана, по крайней мере, частично ответственным за эти невзгоды. Только после заверений, что в Исполнительный комитет будут введены еще два дополнительных члена, Жаботинский согласился войти в его состав. Дополнительно членами Исполнительного комитета стали Иосиф Коуэн и Ричард Лихтгейм, представитель молодого поколения немецких сионистов, который во время войны выполнял с пониманием и энтузиазмом невероятные, почти невозможные функции сионистского представителя в Турции.
Тем не менее в ноябре Жаботинский посоветовался с группой близких друзей, верных ему со времени легиона, — Йоной Маховером и Михаилом Шварцманом из России, Якобом Ландау (основателем Еврейского бюро по переписке, откуда он распространял из Голландии пробританскую, просоюзническую и пролегионерскую информацию) и Меиром Гроссманом. На совещании в доме Иосифа Коуэна Ландау и Гроссман выразили безоговорочную оппозицию его вступлению в комитет. Они считали, что, не имея за собой организации, он не будет пользоваться достаточным весом, даже вместе с Коуэном и Лихтгеймом, для перемен, которые они все считали необходимыми. Была предложена альтернатива: организовать такую поддержку, оппозиционную партию. Коуэн, Маховер и Шварцман были на стороне Жаботинского, который, как Гроссман отметил много лет спустя, "согласился с точкой зрения большинства"[853].
Через несколько недель, адресуясь к более широкому кругу сторонников, Жаботинский откровенно изложил сущность проблемы: в двух статьях в "Ди Трибуне", идишистском журнале военных лет, который Гроссман возродил в Лондоне.
В первой статье, опубликованной накануне его официального вступления в Исполнительный комитет, он впервые после прибытия в Лондон развернул серьезную гласную критику в адрес сионистского руководства.
"Политически мы достигли многого, и способствовавшие этому достойны вечной благодарности нашего народа. Но были совершены и серьезные политические ошибки: слишком много было празднований, слишком много благодарственных речей и мало использования полученных (от англичан) обещаний.
Существует опасность, что даже теперь, при том, что текст Мандата всем известен, и все убедились, как прекрасны его принципы и как слабы полученные нами гарантии, будет сделана попытка инициировать очередное еврейское "Ура!" и приношение благодарностей, вместо того чтобы объявить открыто и честно, что если от нас ждут большую работу по колонизации, мы должны получить существенные политические права".
Затем Жаботинский перешел к проблеме безопасности ишува. "В течение двух лет мы позволяли английской администрации привыкнуть к идее, что в Палестине антисемитская политика может серьезно претворяться в жизнь без риска для служебного продвижения антисемитов. Когда из Палестины взывали, что совершенно открыто готовится погром против евреев, ответом "сверху" всегда было, что это всего лишь истерические вопли и что генерал Икс или полковник Игрек — наши наилучшие друзья.
Нам следует раз и навсегда с ясностью определить, что истинной причиной коррупции в предыдущей администрации и катастрофы был не только ее антисемитизм, но и наше вечное "Хорошо".
И снова, предупреждал он, грозит та же опасность. Уже есть признаки того, что, несмотря на влияние Герберта Сэмюэла, многие из британских официальных лиц чувствуют себя так же, как и в дни Алленби. Теперь, как и тогда, они чувствуют, что еврей не способен защитить свои права и, пока не начнется откровенная бойня, продолжит твердить "хорошо". Без наличия в стране здоровой оппозиции, без жесткого ежедневного сопротивления каждой несправедливости, каждой грубой фразе о евреях не может быть создана нормальная политическая атмосфера нигде в мире. Палестина не составляет исключения. Но хотя "все сионистское движение" пронизывало оппозиционное брожение, оно выражалось в разнообразных элементах, включая и попросту мелочные; прежде всего люди, сами неспособные на созидательную деятельность и интенсивно противившиеся всякому практическому начинанию, заходили так далеко, что предлагали прекратить сборы фондов.