Вейцман вернулся в Лондон 4 июля и через три дня излил Бальфуру горькое ощущение предательства, появившееся у сионистской стороны. Он просил о возможности беседы с Ллойд Джорджем, Черчиллем и самим Бальфуром, "которая бы раз и навсегда установила политику в Палестине"[903]. Бальфур согласился: на следующей неделе Вейцман сообщил, что готовит требования сионистов в письменном виде[904].
Фактически "пространный и детальный меморандум"[905] приготовил Жаботинский. Вейцман включил в него лишь несколько незначительных поправок. На совещании с тремя государственными деятелями в доме Бальфура 22 июля Вейцман представил исчерпывающий и откровенный документ.
Он напомнил, как сокрушительно события развеяли твердую веру исполкома, что "правительство немедленно примет меры, показывающие, что урок Яффо понят, обеспечит серьезное наказание вдохновителей преступления и его исполнителей и сделает невозможным повторение подобных событий"; как в дополнение к приостановлению иммиграции многих повернули вспять от самых берегов Палестины: "Хорошо известные зачинщики разгула не были даже арестованы. Наказания, отпущенные немногим погромщикам, отданным под суд, были разительно неадекватными. Евреи, себя защищавшие, снова, как и год назад в Иерусалиме при военной администрации, арестовываются, и против них возбуждается дело. Делаются явные усилия, особенно со стороны военных властей, предотвратить возмещение арабскими деревнями убытков, нанесенных еврейским колониям их феллахами и бедуинами. Расследование (ведущая роль в котором вверена господину, который в апреле 1921 г. был членом военного суда в Иерусалиме, приговорившего некоторых из еврейской самообороны к трудовой повинности) ведется таким образом, чтобы воспрепятствовать эффективному наказанию убийц и грабителей и оправдать арабскую политику, в то время как прилагаются все усилия для представления самообороны со стороны евреев как преступной".
После подробной критики речи Сэмюэла от 3 июня Жаботинский выразил несогласие с ее поддержкой Черчиллем в палате представителей и подчеркнул неверное представление, созданное его характеристикой Сэмюэла как "самого страстного сиониста".
"В то время как мы почтительно отдали дань авторитету Его высочества как британского политического деятеля, и выражая безоговорочную веру в его лояльность еврейским идеалам, мы все же настаиваем, что единственным авторитетом на сегодняшний день, компетентным устанавливать сионистскую интерпретацию, является сионистский исполком; и как члены такового мы торжественно заявляем, что еврейский народ намеревается создать в Палестине еврейское большинство со всеми вытекающими отсюда политическими последствиями. Мы утверждаем также, что эта цель была понятна британскому правительству, когда оно приняло Декларацию Бальфура; мы утверждаем, что каждый британский государственный деятель, оказавший нам честь своей поддержкой, понимал, что создание еще одного еврейского меньшинства не может быть целью сионизма, и мы заявляем, что каждый еврейский поселенец в Палестине, будь то уже поселившийся там или собирающийся, осознает эту цель и что интерпретация от 3 июня представляет собой разительное и неприкрытое противоречие политике, которую Сионистская организация постановила проводить в жизнь при любых условиях".
Сионисты, отмечалось в заявлении, горячо стремились к установлению постоянного сотрудничества с арабами. Но сионисты в Палестине преуспевали в этом начинании на протяжении более тридцати лет. В 1914 году в Палестине было больше евреев, чем в настоящее время (более 100.000 вместо 70.000). Все наши колонии были основаны в тот период, школы организованны, иврит превращен в живой язык. Привычный довод, что мир тогда царил, поскольку отсутствовала "сионистская пропаганда", абсурден; напротив, именно в те годы был создан политический сионизм; имели место одиннадцать конгрессов; пресса всего мира обсуждала сионистские устремления, и в самой Палестине публичные митинги и даже процессии сионистского характера проходили с большим размахом, чем что-либо после ее оккупации.
Более того, отношение турецкого правительства было ясно и официально отрицательным, и это было прекрасно известно арабам. Общее положение по безопасности было самое удручающее, и еврейские колонии были вынуждены организовать собственную конную охрану ("шомрим"). Все это предпринималось открыто и было объявлено и обсуждаемо в ивритской прессе, так что даже присутствие еврейских вооруженных единиц не так уж внове. Но никогда не было какого-либо бунта, подобного не только яффскому, но даже и гораздо меньшим событиям в апреле 1920 в Иерусалиме.