Как бы ни объяснял Стайн невозможность отправить Жаботинскому конспект проекта конституции, даже подобного объяснения не существовало три месяца спустя, когда ни он, ни Вейцман не направили Жаботинскому "разумного конспекта" очередного удара, нанесенного Сэмюэлом, — письма, получившего известность как Белая книга Черчилля. Сэмюэл продолжал исповедовать идею, что если сионисты всего лишь разбавят суть сионистской цели — как, по иронии судьбы, он сам сформулировал ее 2 ноября 1919 года, — арабов можно будет убедить с ними смириться. Если же сионисты не согласятся, он, Сэмюэл, сам обеспечит это, разбавив интерпретацию Декларации Бальфура.
Он выступил с проектом заявления о политике британского правительства за подписью Черчилля. Проект сначала был представлен сионистскому исполнительному совету и арабской делегации, еще пребывавшей в Лондоне. Обе группы призывались принять его и свои действия привести в согласие с его содержанием. Откровенно рассчитанный на "умиротворение" арабов, он также разделался со страхом, терзавшим сионистов: он признавал Сионистскую организацию как "Еврейское агентство", упоминавшееся в 4-ой статье проекта мандата. Но основополагающие параграфы гласили:
"Британское правительство не предполагало и не предполагает как того, видимо, опасается арабская делегация, исчезновения или подчинения арабского населения, языка или культуры в Палестине. Условия Декларации Бальфура не подразумевают, что Палестина как единое целое должна стать еврейским национальным очагом, но что он будет образован в Палестине.
В ответ на вопрос, что подразумевается под развитием национального очага в Палестине, можно сказать, что это не присвоение еврейской национальности обитателям Палестины в целом, а дальнейшее развитие существующей еврейской общины с помощью евреев других стран мира с целью образования центра, могущего стать, основываясь на религии и расе, источником интереса и гордости.
Но, в интересах обеспечения наилучших перспектив свободного развития общины и предоставления полноценной возможности еврейскому народу раскрыться, необходимо, чтобы он осознал, что его присутствие в Палестине зиждется на праве, а не милости. В этом и заключается причина, по которой необходимо, чтобы существование Еврейского Национального очага в Палестине было гарантировано международным соглашением и формальным признанием, что оно зиждется на древней исторической связи. Это, таким образом, есть интерпретация правительства Его Величества Декларации от 1917 года; и государственный секретарь полагает, что понятая таким образом, она не содержит и не подразумевает ничего, что могло бы вызвать тревогу арабского населения Палестины или разочарование евреев"[1011]. Это и был документ, датированный 3 июня 1922 года, ожидавший Жаботинского по возвращении из Штатов вечером 17 июня. Его встретил на вокзале секретарь, попросивший немедленно отправиться в отдел сионистского исполнительного совета; там Вейцман передал ему документы.
В речи на 15-м Сионистском конгрессе в 1927 году Жаботинский вспоминает дальнейшее:
"Вейцман сообщил, что правительство требует согласия исполнительного совета на этот документ, и согласие должно быть получено на следующее утро, 18 июня. В противном случае нам грозят кардинальные и очень серьезные изменения в тексте мандата с уроном для Сионистской организации.
В то же время доктор Вейцман заверил меня, что совет принял чрезвычайно энергичные шаги, чтобы отговорить правительство от этого требования, но что ничто не подействовало и отдел колоний настаивал на своем ультиматуме: согласия на следующее утро или изменения в тексте мандата.
Таким образом, заседание совета в присутствии приглашенных членов комитета по мероприятиям, должно быть проведено той же ночью и решение принято к утру.
За шесть часов, бывших в моем распоряжении между этой информацией и заседанием комитета по мероприятиям, созванным в тот же вечер, было, естественно, невозможно ни предпринять что-либо позитивное, ни выяснить, на самом ли деле доктор Вейцман и совет сделали в мое отсутствие "все возможное" (как он настаивал), чтобы убедить британское правительство изменить их отношение. Но одно было мне ясно: чтобы Еврейское агентство осталось в наших руках, годится почти что любая жертва"[1012].