Тем не менее он взялся за дело энергично, быстро находил посредников, будь то в Турине, Флоренции, Милане или Риме. Его принимали сенаторы и редакторы ведущих газет. Он действительно инициировал несколько редакторских колонок в поддержку сионизма. Он сделал три важных открытия. Первым стало то, что пресса в целом была попросту антисемитской. Вторым — что Ватикан пользовался большим влиянием на правительство, чем на прессу, и самое важное: итальянская оппозиция мандату проистекает от враждебности к Великобритании, а не к сионизму.
Это, пишет он Вейцману, ухудшает дело: "Все говорят: сионизм как таковой никого не интересует, ни за, ни против; на вас нападают, поскольку вы маскируете Англию". Это я слышал от сенатора Руффини, от барона Веносты, от де Цезаро, от людей в Tribune и Carriere gella Sera, от социалистов Модильяни и Челли, и т. д. и т. п. Челли мудро сказал: "Это для вас гораздо хуже, чем если бы был настоящий антисионистский настрой. В том случае все могли бы ответить и, возможно, разрушить обвинения, но что вы можете сделать, если вас секут из-за того, за что вы не в ответе"[1016].
И все же в конце концов он смог сообщить Вейцману, ссылаясь на барона Веносту, что итальянская оппозиция к мандату была преодолена.
Из Италии Жаботинский собирался вернуться в Палестину, но еще в Милане получил телеграмму от Вейцмана с просьбой отложить визит.
Фактически просьба была изложена в телеграмме от Дидса к Шакбергу, передавшему ее Вейцману. Дидс утверждал, что присутствие Жаботинского в Палестине в июле "поставит в неловкое положение"[1017]. Эдер выслал Вейцману срочную телеграмму с тем же увещеванием. Он опасался, как сообщил Вейцман Моцкину, "демонстраций и контрдемонстраций"[1018].
Жаботинскому, как видно, сообщили только, что Эдер телеграфировал Вейцману, но не о причинах[1019]. В конце концов, отсрочка имела свои плюсы: он смог получить удовольствие от нескольких недель очень необходимых каникул с Аней и Эри в своей любимой Италии.
Летние дни в Италии стали многослойной радостью для Жаботинского, отрешенного от постоянных забот. Это была Италия его беззаботной, свободно счастливой юности, когда его жадные ум и сердце обнаружили и были покорены столь многим, что прекрасно в западной культуре. Именно в Италии расцвел его собственный литературный дар. В путешествии с Аней воспоминания о его первом бегстве в Италию в дни их юной любви накатили ностальгией. И теперь, к тому же воспоминания и знания, накопленные им в Италии, он изливал уму своего двенадцатилетнего сына.
В эти дни в Турине, Милане, Флоренции и Риме Эри почувствовал воспитательный вкус отцовского чувства этой земли — ее искусства, архитектуры, истории, от древнего Рима через средневековую панораму к самым захватывающим страницам: истории героев его юности, Мадзини и Гарибальди. Эри был покорен не меньше и новым восприятием своих родителей. "Они вели себя как дети, — вспоминал он позднее, — и также вел себя я"[1020].
ГЛАВА СОРОК ПЯТАЯ
ИТАК, Совет Лиги Наций наконец утвердил текст мандата на Палестину во время пребывания Жаботинского в Италии. Отдавая себе отчет в его недостатках, он все же был переполнен удовлетворением от масштаба достигнутого и от содержавшейся в нем надежды на будущее. Вейцману он писал:
"Я очень внимательно перечитал мандат. Это великий и одухотворенный документ. Его недостатки видны, но ничто, ни единая фраза, не исключает при строгом правовом анализе возможности достичь наших самых далеко идущих целей, даже еврейское государство. Мандат — документ гибкий, чуть ли не идеальный для нашего заряда; охватить он может, что бы мы ни были готовы в него вложить и не надорваться".
И он воздает щедрую хвалу Вейцману:
"Вспоминая как все начиналось, в Манчестере и Тропе Правосудия, и как все это строилось, шаг за шагом, или было высосано из пальца одного человека, должен вам сказать, — при том, что позволяю себе думать, что кое-что в истории понимаю, — что как личное достояние это беспрецедентно"[1021].
В мандате Жаботинский видел два главных недостатка. Отсутствие права евреев участвовать в выборе верховного наместника, писал он, "свяжет наши руки по отношению к Герберту Сэмюэлу, и он этим воспользуется".
1021
Параграф 15 гарантирует "свободу совести и соблюдения всех религиозных традиций". Параграф 16 определяет ответственность мандатных властей за обеспечение свободы действий религиозных органов при соблюдении законопорядка. Параграф 18 обеспечивает равноправное положение граждан всех государств в Лиге Наций.
3 Центральный сионистский архив Z4/ 16053. Меморандум по конференции в отделе колоний.