К тому времени в политическом раскладе на Ближнем Востоке произошли драматичные перемены. Летом 1920 г. хрупкое соглашение между Францией и Фейсалом, по которому Фейсал правил из Дамаска внутренней территорией Сирии, а французы контролировали Ливанское побережье, распалось. Фейсал был изгнан из Сирии. Лондон отреагировал планами, до невероятной степени запутанными.
Многие из сторонников Фейсала прибыли в Трансиорданию, поклявшись отомстить Франции. Сэмюэл, к тому времени уже верховный наместник, просил Лондон прислать войска для установление порядка. Хотя британское правительство опасалось возможной попытки Франции расширить свои сирийские владения за счет Трансиордании и убеждало Францию, что у нее нет прав на эту территорию, предназначенную стать частью мандата на Палестину, оно, тем не менее, решительно отказывалось тратить деньги и человеческие ресурсы на установление там британского правления.
Вместо этого Керзон выдвинул идею, что ее население следует поддержать в самоуправлении — предложение кажущееся выполнимым только кабинетным ученым, ничего не знающим о примитивном характере этой крохотной общины, в большинстве своем кочевников. Эту задачу по плану Керзона надлежало осуществить, отправив туда горстку офицеров из политического отдела. Сэмюэл послушно переправился через Иордан и объявил горстке шейхов в Эс Солте, что в Трансиордании будет организована администрация отдельно от администрации по другую сторону Иордана.
Тем временем, чтобы компенсировать Фейсалу потерю трона в Сирии, Великобритания предложила ему Месопотамию. Но неофициально она была обещана старшему брату Фейсала Абдалле — таким образом остававшегося без короны. В какой момент Великобритания постановила устроить его в Трансиордании, неизвестно. Версия Великобритании, выдвинутая впоследствии, вызывает ряд серьезных вопросов. Согласно ей, Абдалла двинулся с несколькими сотнями соплеменников из Хиджаза в начале 1921 года. Он заявил, что его цель — восстановить правление брата в Сирии. Когда он дошел до Трансиордании, британское правительство — гласит эта версия — испугалось, что он может действительно двинуться на Сирию и развязать военный конфликт с французами. Это могло бы вызвать французскую контратаку — переход границы в Восточную Палестину. Абдалле в результате предложили временно пост в Трансиордании как администратора территории и наместника правительства Его Величества.
Трудно поверить, что Абдалла был настолько наивен и полагал, что его сторонники в состоянии помериться силами с французской армией. Вряд ли он рискнул бы на это. Напротив, невзирая на публичные британские заявления, к которым в течение многих лет относились как к исторической достоверности, закрытый доклад Т.И. Лоуренса, близкого друга Хашимитов, отделу колоний, отправленный немедленно после воцарения Абдаллы, гласит: "Абдалла со своими людьми численностью около 500 душ объявился в Трансиордании. Им полагается оплата"[1033]. Если требуются еще доказательства того, что у Абдаллы не было серьезных намерений угрожать французам в Сирии, достаточно посмотреть, с какой готовностью этот ярый мститель за брата и защитник семейной чести расстался со своими мечтами и планами и "в одну ночь" стал фактически наемником британского правительства.
Французы все время относились подозрительно к британским намерениям. Но их собственное традиционное логическое мышление было подорвано двумя застарелыми навязчивыми идеями.
Первой являлся примитивный антисемитизм, пронизывающий государственные учреждения, и вдохновляющий их антисионизм. Французский антисемитизм в те годы стал знаменит. В Америке "Чикаго кроникл" выражала всеобщее мнение, что Франция стала центром антисионистского и антисемитского влияния на Ближнем Востоке, "в поддержку мер по вытеснению евреев из Палестины"[1034].
После переговоров с французами, длившихся долгие недели и месяцы, Ванситтарт писал Керзону: "Французы настроены все более антисемитски. Они не доверяют и боятся всей нашей политики. По их убеждению, мы полным ходом двигаемся в сторону настоящего еврейского государства, в отличие от национального очага. Большая часть оснований для этого в связи с нашей деятельностью в Палестине опирается на ложную, возможно, намеренно ложную, информацию на местах… Споры на эту тему ни к чему не приводят… Французы упрямо убеждены, что на их фланге будет большевистская колония"[1035]. Отчет вице-адмирала де Бона, главнокомандующего французским флотом в восточном Средиземноморье, характерен в этом смысле для всех депеш, отправлявшихся в Париж французскими дипломатами: "Я по-прежнему считаю, что прибытие в Палестину сионистских элементов из Центральной Европы представляет серьезную опасность, и предположение, что в один прекрасный день это сформируется в центр большевистской активности, отнюдь не химера"[1036].
1033
См. выше, Отдел колоний, 733/2/17941, Лоуренс Черчиллю (передано Сэмюэлом) 10 апреля 1921 г.