Он видит свою роль как гибкого организатора компромисса, учитывающего реальность, в то время как мой путь — упорствующего утописта. Но я чувствую, что его путь — дорога к отречению, к невольному отступничеству. Я признаю, что мои пути трудные и бурные, но приведут нас к Еврейскому государству быстрее. Конечно, Вейцман преуспеет с солидным "уважаемым" народом, но, в конце концов, ты и я никогда не верили, что Еврейское государство построится солидной, степенной буржуазией"[1054].
Во время Карлсбадской конференции за кулисами действительно произошел резкий спор между членами сионистской Экзекутивы (исполнительного совета. — Прим. переводчика). Жаботинский позднее заявил, что "основным подспудным фактором было все то же — глубокое разногласие в трактовке политической ситуации между некоторыми влиятельными членами Экзекутивы и мной"[1055]. Предмет спора являлся вполне конкретным. Вейцман давно мечтал — и эту мечту разделяли все лидеры сионизма, — привлечь к сотрудничеству по воссозданию Палестины несионистских деятелей: иначе говоря, состоятельных евреев, державшихся до того в стороне. 4-я статья мандата упоминала организацию необходимого Еврейского агентства и объявляла, что Сионистская организация будут признана таким агентством. Вейцман решил, что необходимо предпринять незамедлительные шаги по расширению основ для возрождения Еврейского национального очага, обеспечив участие богатых несионистов. Его практический план заходил еще дальше. Он включал перестройку сионистского руководства и лишение авторитета большинства из существующей Экзекутивы. Он предлагал, чтобы некоторые из членов Экзекутивы (конкретно, сам он и Соколов) были уполномочены отвечать за отношения с британским правительством и за формирование ядра Еврейского агентства вместе с обращенными в будущем несионистами. Они представляли бы в целом Экзекутиву Еврейского агентства до созыва Всемирного еврейского конгресса, который изберет смешанное Еврейское агентство.
Жаботинский высказал серьезное возражение идее, что Экзекутиве следует передать свою власть части своих членов, действующих к тому же вместе с группой неизбирающихся лиц. Он настаивал на том, что Экзекутива была избрана Конгрессом и коллективно несла ответственность перед Конгрессом. Его поддержали Эдер, Соловейчик и Лихтгайм. Тогда Вейцман внес измененное предложение: чтобы Экзекутива в качестве органа Еврейского агентства назначила "комиссию" из двух-трех ее членов для контактов с правительством и еврейскими организациями и деятелями и для представления на следующем Сионистском конгрессе (в 1923 г.) доклада по вопросу об общем Еврейском конгрессе. Эта формулировка показалась Жаботинскому — и Соловейчику, Лихтгайму и Моцкину — слишком двусмысленной. Жаботинский предложил отложить голосование до представления детального плана. Его предложение было поставлено на голосование и потерпело поражение (пять голосов против четырех). Вслед за тем эти четверо подали в отставку и вышли из состава Экзекутивы[1056]. Вейцман рассерженно писал Вере: "…не вижу никакой возможности работать с этой Экзекутивой, а… эта Экзекутива стала на дыбы и настаивает, что никаких перемен не надо, что никого привлекать не надо, что надо ждать и т. д. В этом главным образом виноват В.Е. [Жаботинский — прим. перев.], а за ним тащатся Лихтгейм, Соловейчик, Моцкин, отчасти Усышкин и, видно, другие. С ними при таких условиях работать нельзя, без них это значит себе в самом начале оппозицию по всей линии…"[1057].
1056
Центральный сионистский архив Z4/302/7, протокол заседания исполнительного совета 23 и 29 августа 1923 г.