Заявления об отставке были впоследствии взяты обратно, и позднее Жаботинский писал: "Конфликт закончился пустым компромиссом, оставив открытой дорогу к будущей междоусобной борьбе"[1058].
ГЛАВА СОРОК ВОСЬМАЯ
В НАЧАЛЕ октября Жаботинскому наконец удалось попасть в Палестину. Этого нельзя было откладывать — он получил известие о болезни матери, с которой не виделся уже два года. Из писем сестры Тамар ему стало известно, что возобновившуюся разлуку мать переносит очень тяжело. Она мечтала, чтобы Жаботинский обосновался в Палестине. Тамар, безусловно, стремилась примирить интересы обоих, отправляя ему разнообразные предложения с единственной целью вернуть его домой. Конечно, практичными они не были, и Жаботинский вынужден был просить ее, нежно, но настойчиво, воздерживаться от советов в делах, разрешить которые мог только он.
В подробном письме (от 29 сентября 1922 г.) он обсуждал некоторые из ее замыслов. Времена были неподходящими даже для его собственного плана основать издательство. "Книжный рынок, — пишет он, — сконцентрирован сейчас в странах с дешевой валютой (low currency), так что ни для одной книги, напечатанной в Палестине, не предвидится подготовленный спрос".
В целом давление сестры его очень огорчало. Он пишет: "Мне больно, что складывается впечатление, что в каждом письме из Иерусалима содержится конкретный проект по моему перемещению, устройству и вообще каких-то перемен в моем образе жизни, а что я их все отвергаю. Суть же попросту в том, что моя жизнь очень сложна, и не может направляться на расстоянии, даже из соседней комнаты. Дорогие, умоляю вас — не пытайтесь. Вопрос о том, когда, как и куда я отправлюсь, поселюсь, что предприму или что надену, может разрешаться только мной, а все остальное — ненужный источник огорчений и для меня, и для вас".
С тяжелым сердцем предпринял он поездку в Палестину, но его приезд, по-видимому, подбодрил мать и сестру. Болезнь оказалась менее серьезной, чем состояние еврейской общины и сионистского движения. Он нанес визит Сэмюэлу и обрисовал ему практические последствия британской политики. Как он писал позднее, он сказал Сэмюэлу, что "за серьезнейшие финансовые затруднения, переживаемые в нашей созидательной работе в Палестине, ответственность лежала на палестинской администрации, чья политика охлаждала энтузиазм сионистов во всем мире; и что продолжение этой политики приведет только к неизбежному банкротству"[1059].
Каков на это был ответ Сэмюэла и был ли он, Жаботинский не пишет. На следующий вечер он встретился с членами палестинского отдела Всемирного исполкома и с Национальной комиссией, избранными руководством еврейской общины. И эта встреча не придала бодрости. "Все присутствующие, — писал он, — как один высказывали самые горькие нарекания в адрес администрации". Он же, со своей стороны, ничем не мог их утешить: "Я повторил то, что заявил Герберту Сэмюэлу и сказал собравшимся, что если Экзекутива не примет более жесткую тактику для борьбы с этой ситуацией, в наших рядах неизбежен раскол"[1060].
Кризис в исполнительном совете не разрешался. Брожение продолжалось, и ясно было, что очередной взрыв только вопрос времени. Причины конфликта снова всплыли на поверхность вскоре после возвращения Жаботинского из Палестины.
На общих выборах правительство Ллойд Джорджа не было переизбрано. Новый премьер Бонар Лау объявил, что собирается пересмотреть вопрос о Палестине. Он позволил бросить фразу: "Нам туда не следовало отправляться".
Это имело подавляющий эффект на сионистское движение, поскольку звучало угрозой отказаться от мандата. Жаботинский предложил, чтобы правительству был брошен вызов. 4 ноября он обратился к исполнительному совету принять резолюцию о представлении меморандума правительству Его Величества с просьбой осведомить Сионистскую организацию, намеревается ли правительство следовать мандату, в свете обещания премьера пересмотреть вопрос о Палестине; и если намеревается, просить принять меры по смещению антисионистских чиновников, обеспечению безопасности еврейского населения, устранению препятствий созидательной работе и восстановлению доверия еврейства всего мира.
Его предложение вызвало противодействие; на следующий день он отправил своим коллегам подробный доклад, в котором сформулировал свои взгляды на взаимоотношения с британцами. Часто приводился довод, пишет он, что "нам не следует прямо ставить вопрос к настоящему правительству, поскольку существует опасность негативного ответа.