Киран Милвуд Харгрейв. В карминной комнате
Я записываю свой рассказ о случившемся, как если бы это была моя исповедь перед Богом, моя молитва в уши ангелам, ибо сейчас у меня не осталось никого, кому я могла бы доверять, кроме себя самой: своему сердцу и своему перу. У меня нет привычки вести дневник, и сразу признаюсь, что все далее написанное – мои воспоминания. Однако клянусь спасением моей души: все происходило именно так, как я описываю. И до сих пор происходит.
Вам следует уяснить, притом прочно и недвусмысленно, что сегодня, 24-го дня декабря 1898 года, я, Кэтрин Элизабет Мэри Блейк, нахожусь в здравом уме и твердой памяти, что бы обо мне ни говорили. Я знаю, что я дочь Софи Мэри Уинсом и Джона Альберта Уинсома, ныне покойных, и что я уже год как состою в браке с Ричардом Артуром Чарльзом Блейком. Я знаю, что живу в Блейк-Мэнор, в двух шагах от городка Тенбери-Уэллс[27], в графстве Шропшир. Я знаю, как зовут нашу королеву и нашего нынешнего премьер-министра, я могу назвать наши колонии и пределы нашей империи. Я знаю заповеди. Я опишу все в подробностях, чтобы вы так же ясно увидели, как происходило каждое событие, как это вижу я в своей памяти.
Пишу все это с единственным намерением – доказать вам, что все, во что я призываю вас поверить, есть чистая правда как она есть: что пускай тело мое ослабело, а мой разум подвергают сильным сомнениям, я не сошла с ума. Хотя когда вы узнаете все последующее, то вы поймете, почему я сама бы того желала.
Я рожала в карминной комнате. Ее приготовили уже к тому времени, когда у меня прекратились месячные. Раньше она была безликой и невзрачной, со стенами, обитыми желтым шелком, который весь изъела моль, лохмотья от выводившихся личинок мерзкого вредителя свисали с тяжелых портьер из зеленого бархата, и всякий раз, когда я отдергивала их, то начинала неудержимо чихать. И все же я любила эту комнату за вид, который открывался из ее окон.
Наше поместье Блейк-Мэнор располагается там, где лес рассекает река, на вершине холма, откуда открывается чудесный умиротворяющий вид и на реку, и на лес. Если, стоя у окна, прикрыть один глаз – или закрыть ладонью, если вы, подобно мне, неспособны жмуриться, – пред вами предстанут два очень разных мира. Первый, знакомый мне еще с детских поездок в Массури-Хиллс[28]: перекаты зеленых холмов, в подножия которых врезается серебряная лента реки. Если поменять глаз, откроется второй вид: долина, одетая густыми лесами, глухими, бурыми и тенистыми, точно в волшебной сказке.
При всей привлекательности местного пейзажа дом, точно повинуясь глупому детскому капризу, обратили тылом к долине.
Подъездная аллея, главные ворота и фасад смотрят в противоположную сторону, где тянется декоративный сад с квадратными, рассаженными в строгом шахматном порядке розовыми кустами. Летом сад источает благоухание, а осенью – и тем паче, несмотря на свою бездушную математическую симметрию. Сад вверен ревностным попечениям Ноукса, который, как сказал мне Ричард, перешел к нам вместе с домом. Как часто бывает со старинными поместьями, Ноукс и его жена, наша экономка, сделались такой же непременной частью Блейк-Мэнор, как рояль в музыкальной комнате или само семейство Блейк.
По этой же, вероятно, причине буйную красу естественного природного пейзажа позади дома предпочитают не замечать в угоду Ноуксу с его дисциплинированными клумбами. Сама эта земля Блейкам не принадлежит, хотя они предпринимали множество попыток выкупить ее. Владельцем земли числится вдовый фермер Брайт, причем он упорно не возделывает и не продает ее. Владение землей Брайтами восходит еще к «Книге Судного дня»[29]. Впрочем, здесь не место распространяться о Брайтах. Главное, о чем я сейчас веду речь, – это комната и привлекающий меня вид из ее окна, а также мои настояния, что ее стены непременно следует перекрасить в карминово-красный цвет.
Доктор Харман с первой же минуты резко возражал против моей прихоти. Его догмы говорили ему, что комната роженицы должна быть белой или хотя бы оттенка поспокойнее: голубенькой, как талая вода, или бледно-зеленой, цвета мха. Но я стояла на своем: она должна быть красной, – я так и заявила Ричарду, мотивируя тем, что в Бомбее у моей матушки родильная комната была именно этого цвета, когда она рожала меня. Я очень горевала, когда матушка меньше двух лет тому назад умерла, и теперь мне казалось важным, чтобы частичка ее тем или иным образом присутствовала подле меня. Ричард поцеловал меня в лоб, как он один умеет, разом смягчая меня, и только пожелал узнать, предпочитаю ли я красный, как у нас в библиотеке, или карминный. Я назвала последний, потому что само слово «карминный» нежнее перекатывалось у меня на губах, чем грубое «красный», и вызывало в памяти восковой цилиндрик моей любимой губной помады.
27
Рыночный городок Тенбери-Уэллс находится в графстве Вустершир, как раз у границы с графством Шропшир.
28
Массури – город и горная станция у подножия Гималаев в Индии. Основан в 1826 году; в конце XIX века – популярное место отдыха, куда ехали пережидать самые жаркие летние месяцы.