Он мне нравился, этот мальчишка. По крайней мере, он выбрал свой лагерь. Он был сыт звездами по горло. И не он один. Сен-Сир тоже сказал свое слово. Он рассказал, что Служба координации вспомогательного персонала Иль-де-Франс была выселена полицией из частного особняка, предоставленного ей Жераром Депардье, по просьбе самого Жерара Депардье! Это было слишком хорошо, чтобы быть правдой. И поверьте мне, всем это не понравилось. Прошлись сначала по Депардье, а потом и по другим. Хотя я и не вмешивался, дошли даже до того, что подняли на смех пресловутое нарушение неприкосновенности частной жизни. Сен-Сир был заводилой. Как шишка в рекламном агентстве «Публисис», он, естественно, считал себя авторитетом в том, что касается «символов» нашего времени. А он как раз таковых и не находил!
— Посмотрите-ка на всех этих обезжиренных мини-звезд. У них у всех одинаковая голова, одинаковые речи, все та же пустота. Встретишь одну из них на улице и не узнаешь ее. Им нечего сказать, и когда им задают вопросы, они отвечают, что на такие вопросы они не отвечают. Все, что они умеют, это плохо пересказать сюжет своего последнего фильма. Почему Эдит Пиаф и Брижит Бардо стали настоящими звездами? Потому что у них был талант и потому что у них была жизнь. Любовники, мужья, печали, радости… Когда они изображали что-либо на сцене, в это верили. А сегодня с этими зажатыми буржуазками разделить нечего. Они только и умеют, что присутствовать на вечерах по поводу презентации каких-нибудь новых часов. А стоит встретить кого-то типа Матильды Сегье, и кажется, что возрождаешься. Наконец-то живая девчонка. Но сразу же появляется слух, что она скандалистка.
Этот добряк, в случае реинкарнации, стал бы змеей. Не то чтобы я не был согласен с его утверждениями, но я не одобрял его тон. Он высказывал свои истины со злостью. Мириам, дама более цивилизованная, выразила ту же точку зрения, но в своей манере, в стиле издательства «Галлимар»:
— Когда становишься публичной фигурой, которую узнают на улице, и хочешь ею оставаться, не следует удивляться любопытству других. Мне вот интересно знать, спала ли мадам де Севинье со своим кузеном Бюсси-Рабютеном[86]. Только любовь раскрывает, каков ты на самом деле. Посмотрите на Шатобриана[87]. Если бы мы не знали о тех страстях, которые он испытывал сам и которые внушал, он оставался бы для нас только человеком надменным и капризным, мегаломаном. Это его нежная сентиментальность внезапно озаряет его политическую щедрость, его любовь к свободе, его независимость. Без всех его чудесных любовниц мы запомнили бы его только как старого легитимиста, остававшегося верным этому старому хрычу Карлу X. Даже я, хотя и не знаю звезд, обожаю Кейт Мосс[88]. И нахожу очень трогательной ее страсть к этому рокеру-наркоману[89]. Свою частную жизнь она не защищает от посягательств, она ею живет.
Как это было хорошо сказано. Очень по-доброму. Не повышая тона, совершенно естественно; выводя писателей прошлого на подиум «Телефранс-1», Мириам говорила просто, как написано в школьном учебнике, и так же убедительно. При этом она оставалась внимательной хозяйкой дома. Ужин шел своим чередом. Разговоры с полным ртом отнюдь не могли испортить вкуса утки с апельсинами, которая была подана после салата из фенхеля с зелеными яблоками. И после которой принесли малину с фруктовым мороженым с ароматом лакрицы. Восхитительно вкусно. Даже Армелль воспринимала с обезоруживающей улыбкой атаки на французских мини-звезд, чьи характерные черты нашли в ней совершенное воплощение — она была женщина красивая, посредственная и корыстная, но грациозная. Я даже уже не был к ней в претензии за то, что она опубликовала свой роман-посмешище. Это тоже был Париж. Пока она нам о нем не говорила. И поверьте, никто и не собирался задавать ей вопросы по этому поводу. Мириам — потому что «Галлимар» никогда не пожелает опубликовать ее опус; Юбер — потому что он боялся, что этим может побудить ее присылать ему свои тексты; я — потому что не хотел травмировать потенциальную обложку «Сенсаций»… Единственным, кто плевать хотел на все это, был Сен-Сир. И он довольно добродушно спросил Армелль Делатур, не пишет ли она новый роман. Ответ: да. И каков же его сюжет? Бьюсь об заклад, не угадаете: дружба и сообщничество во время съемок фильма двух актрис, одна — из буржуазной среды, другая — из беров! Да, с ее владением словом это обещало целый поток добрых чувств. Но позднее, потому что, несмотря на холодное мороженое, атмосфера в столовой вдруг накалилась. Начали говорить о хиджабе. Признаюсь вам сразу же: от этого запрета мусульманкам ходить в школу в платке мне ни тепло ни холодно[90]. То, что запрещают курить в офисах и в ресторанах, меня возмущает гораздо сильнее. Только за столом у нас было три женщины — Марат, Робеспьер и Сен-Жюст[91]. Мусульманской религии в течение четверти часа здорово досталось. Несчастное привидение Юбер и «запреты что-либо запрещать» этого альтернативного участника событий 1968 года были быстро задвинуты в угол. Дамы были настолько тверды, что дискуссия на этом и прекратилась бы, если бы не вмешался танцор. Поскольку он рта не открывал после своей реплики на счет псевдовспомогательного персонала в театрах и кино, все стали его вежливо слушать. И тут — снимаю шляпу — паренек не упустил шанса сделать рекордный рывок, сказав:
90
В феврале 2004 г. парламент Франции, поддержав предложение президента страны Жака Ширака, принял закон «О светскости», запрещающий носить «заметные» религиозные символы (в частности, хиджабы, мусульманские платки) в госучреждениях. Тогда лидеры 5-миллионной мусульманской общины Франции назвали этот закон атакой на ислам, обвинив власти Франции в расизме.
91
Жан-Поль Марат (1744–1793), Максимилиан Робеспьер (1758–1789), Луи Сен-Жюст (1767–1794) — деятели Великой французской революции (1789–1794).