Судьба изменчива и меняется она обычно только к худшему.
Если хочешь видеть, что было тысячу лет назад, вникай в современность; если хочешь познать огромное множество вещей, начинай их изучение с одной или двух.
Часто даже не полезно знать, что произойдет в будущем: ведь это несчастье — сокрушаться о том, чему нельзя помочь и не иметь последнего и, однако, всеобщего утешения — надежды.
Иных уж нет, а те далече.
Всякий век должен довольствоваться своими талантами.
Они ничего не забыли и ничему не научились.
Я хотел бы лучше считать горох, чем изучать историю.
Все действительно всемирно-исторические события происходят дважды: первый раз в виде великой трагедии, во второй — в виде жалкого фарса.
Мое время и я — не соответствуют друг другу; это ясно.
Революцию подготавливают гении, осуществляют фанатики, а плодами ее пользуются проходимцы.
История — поистине учебник разочарования. В ней действуют или плуты, или честные дураки.
Единственный урок, который можно извлечь из истории, состоит в том, что люди не извлекают из истории никаких уроков.
Перестаньте хоть на время читать то, что пишут живые о мертвых; читайте то, что писали в живых давно умершие люди.
Если человечество вдруг исчезнет, оно в самом деле убьет своих мертвецов.
…каждый индивидуум есть продукт не только существующих отношений, но и истории этих отношений.
…интерес[3] представляет не то, что есть и что было, но и то, что могло бы быть…
Человеку, говорил Аристипп, принадлежит лишь настоящее, а не прошлое и будущее: прошлое ушло, а наступит ли будущее неизвестно.
История подобна гвоздю, на который можно повесить все, что угодно.
Подделка под старое убивает старое.
…Как страшно сказал Монтень о том, что если вы прожили год и видели смену времен — зимы, весны, лета, осени — то вы уже все видели! Ничего нового вы уже не увидите.
Я никогда не думаю о будущем. Оно приходит само достаточно скоро.
Просматривая историю, мы невольно поражаемся незначительному количеству идей рядом с богатым разнообразием фактов. Одной какой-нибудь идеей живет целое столетие.
Попасть в историю! Ужаснее этого ничего не может быть, как бы эта история ни кончилась. Частная известность уже есть острый нож для общества. Вы заставили о себе говорить два дня — страдайте же двадцать лет за это.
История — это роман, в который верят, роман же — история, в которую не верят.