– Кончили! – с триумфом воскликнул он, разгибая последнюю звезду.
Я поднял глаза со своей и с жадностью впился ими в Женину.
– Это не звезда! – насмешливо бросил я. – Это… георгиевский крест!
Действительно, последняя звезда имела вид снятой не с неба, а с груди какого-нибудь севастопольского героя.
– Что ж, что крест? – возразил Женя. – Разве крест плохо? У дяди Володи тоже крест. Я очень рад, что крест.
– Кому же ты его бросишь?
– Никому не брошу, – себе!
В следующую секунду он уже горел в Жениных волосах.
– Ты даже не умеешь носить его, – сказал я, – нацепи его на грудь.
Женя, уважавший мои знания в военном деле, беспрекословно повиновался.
– Теперь ты офицер. Господин офицер, расскажите-ка мне об осаде Севастополя.
– Сначала отдай мне честь!
Я приложил правую руку к виску. Женя небрежно повторил это движение и начал:
– Я был в городе с самого начала осады и защищал его до последней капли крови. Когда все спали, я смотрел в подзорную трубу и стрелял из пушек во врага. Меня все любили и уважали больше, чем всех генералов вместе. Скоро в крепости начался голод, – ели мышей и крыс. Тогда я оделся французом и достал у врагов припасов. Несколько раз в меня стреляли из самой большой пушки. Я, как увижу ядро, сейчас перекрещусь и дуну в него – оно и полетит обратно, прямо в голову врагу. Но раз я не успел, – ядро попало мне в ногу и оторвало ее. Тогда главнокомандующий созвал всех солдат и сказал: «Смотрите на этого молодого человека – он младше всех и уже без ноги. За это я ему дам Георгиевский крест». Все солдаты закричали ура, и главнокомандующий нацепил мне вот этот крест. Если ты когда-нибудь поедешь в Севастополь, пойди к Графской пристани и посмотри на памятник Нахимову. Нахимов – это я![16]
– Господин офицер, вы ошибаетесь! – быстро заговорил я, едва Женя закрыл рот. – Нахимов умер!
– Молчать! – закричал Женя. – Или я сейчас же велю тебя отвести в карцер.
– К сожалению, вам это не удастся, – я сам офицер!
– Ты?
– Офицер Наполеона.
Женя, смущенный моим вызывающим тоном, замолчал, потом поправил на груди крест и нерешительно произнес:
– Это ничего не значит. Когда кончилась война, я тоже поступил к Наполеону.
– Без ноги-то? – язвительно вставил я.
– Нет, с ногой. Раз ночью ко мне пришел ангел…
Тут он запнулся.
– Мы ведь сами – ангелы!
– Schlafen, Kinder, schlafen![17] – сказала вошедшая в этот миг Fräulein.
– Мы еще не доиграли. Еще одну минутку, можно? Fräulein, милая, позвольте! – жалобно просили мы, хотя знали всю непреклонность Fräulein в подобных случаях.
– Morgen ist: auch ein Tag[18], – безучастно ответила она.
Мы начали раздеваться. Когда унесли лампу, Женя шепотом спросил:
– А как же ангелы?
– Ангелы – завтра, – ответил я, стараясь не глядеть в окно, где слабо поблескивали в темноте купола моей церковки.
Волшебница
Одной из наших добровольных обязанностей было – стеречь почтальона.
Папа, мама, Люся, Лена, Fräulein, Андрей, даже кухарка с горничной, даже дворник – все получали письма, все, кроме нас. И все-таки, несмотря на эту ежедневно повторяющуюся несправедливость, все письма проходили через наши руки.
Что побуждало нас к этому? – Желание сыграть роль в жизни старших, смутная надежда на получение своего письма, наконец – тайна, заключенная в этих больших и маленьких, узких и квадратных, надписанных различными почерками конвертах.
Каждый раз, когда приходил почтальон, мы с Женей в один голос спрашивали: «А нам есть?» – И неизменно слышали ответ: «Вам еще пишут».
Пишут? Кто? Может быть, какой-нибудь капитан, собирающий юнг для своего корабля, может быть, маленький граф, которого украли цыгане, или Fräulein Else (она в прошлом году уехала в Германию и обещала писать), или та девочка в «Спящей красавице», или просто какой-нибудь король, которому мы понравились и который хочет сделать из нас принцев. Пока письмо не получено, открыты все возможности.
Дни по письмам делились нами на хорошие, «ничего себе» и бедные. Хорошие – пять-шесть писем, открытки с картинками и газета; «ничего себе» – письма два и газета; бедные – одна газета!
Какое разочарование! Нести одну-единственную газету – какой стыд! Еще немного, и мы начали бы оправдываться при виде стольких разочарованных лиц.
Иногда мы обманывали, говоря, что нет писем. Особенно приятно было проделывать это с Люсей.
– Мне есть?
– Нет, только маме!
– Ну, хорошо! Узнают они, что значит не отвечать на письма!
– А что значит? – любопытствовали мы, с трудом сдерживая смех.
16
Нахимов Павел Степанович (1802–1855) – знаменитый русский флотоводец, герой обороны Севастополя. Был любим солдатами и матросами. Был смертельно ранен на Малаховом кургане, похоронен в Севастополе в склепе Владимирского собора. Во время похорон Нахимова даже на военных кораблях противников – французов и англичан – были приспущены флаги. Памятник Нахимову у Графской пристани (работы скульпторов Шредера и Бильдерлинга) в то время действительно стоял там. В 1928 году он был снесен по декрету советской власти «О снесении памятников царям и их слугам», новый памятник (работы Н.В. Томского был воздвигнут на этом месте в 1959 году).