Ответ был получен очень быстро, когда Роденко доложил о том, что цели изменили курс на 302 градуса и увеличили ход до более чем двадцати узлов.
— Осторожные, сучьи дети, — Карпов беспокойно сложил руки за спиной. — Изменили курс прежде, чем дали нам хотя бы шанс занять курс 255.
— Я не думаю, что они купились. И они никогда не заявляли, что Британия правила морями просто так, — сказал Федоров. — Они знают, что «Страссбургу» было бы нелегко одолеть два итальянских линкора. Они следуют курсом, который позволил бы им легко перехватить нас при прошлом курсе и скорости. Очень хорошо… Давайте сыграем. Через несколько минут выпустить осветительный снаряд по координатам, в которых мы должны были бы находиться, если бы следовали курсом, который нам указали. Они, вероятно, снова направят к нам свои самолеты, однако это должно внести некоторую сумятицу.
— Можно выпустить одну РГБ из «Удава», — сказал Карпов. — Настроив на подрыв в воздухе.
Они выждали время и выпустили одну реактивную бомбу на максимальную дистанцию. Все это время Роденко наблюдал еще один приближающийся самолет. Было понятно, что британцы вообще не намерены рисковать. Самолет бросился к тому месту, в которое они выпустили бомбу, а затем направился на северо-запад курсом перехвата.
— Они что, видят нас на радарах? — Спросил Карпов. — Что с нашими средствами РЭБ, Роденко?
— Все норма, товарищ капитан-лейтенант. Устойчивые помехи на всех используемых противником частотах.
— Просто это опытные и работоспособные люди, — сказал Федоров. — Этот человек может лететь без штанов, но понимает достаточно, чтобы направить самолет на северо-запад, учитывая наш прежний курс.
— При текущей скорости они снова обнаружат нас через десять минут, — сказал Роденко.
— Пусть так. Они не узнают ничего, чего уже не знают. Уловки кончились. Начинается испытание огнем. Погасить все огни. Мы должны достичь мыса к 01.00. К тому времени корабль должен находиться в полной боевой готовности. Мы изменим курс на пятнадцать градусов влево, чтобы разойтись с судоходными маршрутами в Альмерийском заливе. На побережье имеются хорошие порты, кроме того, это идеальный район для подводных лодок. Мы будем избегать контакта, насколько это возможно, однако к 01.30 неминуемо будем атакованы. Остаток времени я предлагаю потратить на проверку всего вооружения. Я не хочу повторения катастрофы с комплексом «Кинжал». На этот раз нам будут нужны каждая ракета и каждый снаряд.
Находящийся на борту линкора «Нельсон» адмирал Сифрет убедился в своем предположении, что корабль являлся мятежным французским линейным крейсером, однако, как бы то ни было, намеревался поставить свои линкоры в наилучшую позицию на тот случай, если его просьба не будет выполнена. От отделил свои корабли в 18.00, отправив три авианосца под командованием контр-адмирала Сент-Листера в сопровождении всех оставшихся крейсеров и пяти эсминцев на параллельный линкорам курс примерно в сорока милях от них. Кроме того, нужно было подумать о тяжело поврежденном эсминце «Итюриэль», который от отправил на юг в сопровождении эсминца «Квентин». У него оставалось два линкора и шесть эсминцев, что он находил более чем достаточными силами, чтобы справиться с этим «Джеронимо». Приблизившись на дистанцию ведения огня, он даст сигнал капитану «Индомитейбла» Траубриджу поднимать свои торпедоносцы «Альбакор-II» на всякий случай. Он намеревался направить линкоры прямо наперерез «Страссбургу», а затем сказать свое последнее слово прежде, чем заговорят его 406-мм орудия.
В эфире стояла мертвая тишина, но он знал, что адмирал Фрэзер остался инкогнито на «Родни» в качестве наблюдателя, и сейчас явно находился на его мостике. Он просигналил однотипному кораблю семафором, сообщая о своих намерениях и передав приказ развить полный ход. Ответный сигнал сообщил, что они не намерены опоздать на чай, что подтвердило его догадку относительно присутствия Фрэзера на мостике.
Ну и к чему вся эта суета и неразбериха, подумал он? Через два-три часа дело будет сделано. Незачем было отменять операцию и гнать весь Флот Метрополии на юг, словно ошпаренный. Однако затем поступил доклад от самолета 827-й эскадрильи с «Индомитейбла». И он не понял, что с ним делать.
Сублейтенант Уильям Уолтер Парсонс, наблюдатель морской авиации из состава 827-й эскадрильи с авианосца «Индомитейбл» был тем, кому посчастливилось обнаружить «Киров», и от вида этого корабля его бросило в дрожь. Год назад судьба привела его на север, в составе той же 827-й эскадрильи, базирующейся тогда на авианосце «Викториес». Тогда они должны были нанести удар по Киркинесу. Однако обнаружение странного надводного корабля заставило Уэйк-Уолкера отменить намеченную операцию и начать долгую и жестокую охоту. Он, разумеется, этого не знал, но тогда он должен был быть сбит над Киркинесом и взят в плен немцами, однако все изменилось после появления таинственного корабля.
Отмена налета на Киркинес означала, что ему не придется провести долгие годы в холодном немецком лагере для военнопленных, что ему не придется совершать долгий изнурительный марш из Сагана, толкая перед собой чертову тачку сотни миль по заледенелой дороге. Да, повезло — как покойнику. Потому что именно его эскадрилья особенно сильно пострадала в охоте на тот неопознанный рейдер, потеряв многих хороших людей. Он был одним из немногих, кто смог вернуться. И все еще помнил лица тех, кто погиб — Маккендрика, Тернбулла, Бонда, Гринсдейла, Майлза… И те жуткие ракеты, рвущиеся к их самолетам, словно бешеная стая ненасытных акул…
Одного взгляда на корабль, разрезавший темное море у побережья Испании хватило, чтобы все это пробудилось в памяти. Вместе с ощущением дикого страха и недобрым предчувствием. Он должен был начать слежение за этим кораблем, но что-то заставило его рвануть ручку управления и бросить машину в резкий разворот, чтобы уйти как можно дальше. Он немедленно доложил и, через несколько минут смог взять себя в руки, понимая, что ему следует развернуться и снова начать следовать за целью.
— Что это у нас? — Сказал он сам себе вслух. Это был… Это был тот корабль! Черт меня побери, но это не французский линейный крейсер! Нет. Это был… Но ведь его не могло быть здесь… Этого не могло быть…
Это был он.
К счастью, индикатор топлива позволил Парсонсу уйти с некоторым достоинством, и вскоре он направился на юг, к «Индомитейблу». У него было странное ощущение, что он следил за какой-то тенью из ночного кошмара, и чем дальше он уходил от него, тем сильнее оно становилось. Совершив посадку, он направился в инструкторскую, не зная, что должен сказать. Он доложил командиру эскадрильи лейтенат-коммандеру Бьюкенен-Данлоп, и сказал то, что думал.
— Вас тогда с нами не было, — подытожил он. — И вам очень повезло. Но этот корабль до боли похож на тот, с которым мы сражались в Северной Атлантике в августе прошлого года. Он сбил большую часть моих товарищей, после чего ударил по «Викториесу» зажигательным снарядом[56].
Адмирал Сифрет получил этот доклад по соответствующим каналам, но отнесся без особого пиетета. Он знал, что ночные полеты нервировали всех. Волнение перед боем было нормальным делом. И все равно, Парсонс выполнил поставленную задачу, обнаружив цель, и правильно оценил ее курс и скорость.
Парсонс так никогда и не узнал о том, что Федоров пощадил его, не став отдавать приказ сбить самолет. Благодаря этому он смог пережить войну, стать школьным учителем и обзавестись детьми и внуками. Однако многие из 827-й эскадрильи уже не смогут. Они уже проходили инструктаж, а техники готовили к вылету их самолеты и подвешивали торпеды. Парсонс не был включен в состав ударной группы, чтобы, вероятно, произвести доразведку цели после удара. Однако после окончания инструктажа он поймал одного из своих товарищей по эскадрилье.
56
По «Фьюриосу», вообще-то. Точнее, «Киров» атаковал «Викториес» и «Фьюриос», но из-за сбоя обе ракеты поразили «Фьюриос»