Затем ящики отправятся на восток — в Китай или другие места, но еще до того, как молоток аукциониста определит им цену, они пройдут через иной, неофициальный рынок — тот самый необычный базар, где состоится посвящение Захария в опийную торговлю.
Проулком гомуста вывел своего спутника на площадь Водоема, от которой до Стрэнда рукой подать. В центре площади, сердце деловой Калькутты, был устроен прямоугольный водоем с питьевой водой, в который смотрелась громада здания, изрешеченного колоннами и арками и увенчанного искусными коваными тиарами — штаб-квартира Ост-Индской компании.
По другую сторону водоема высилось большое здание без всяких излишеств, имевшее надежный вид солидного банка. Вот здесь, сказал Ноб Киссин-бабу, проводятся опийные аукционы, ближайший состоится завтра утром. Однако сейчас здание было безлюдно, возле запертых массивных дверей стоял охранник.
Базар, упомянутый гомустой, приютился на сырой грязной улочке позади опийной биржи. Под ногами наших путников чавкала навозная слякоть, пока они торили дорогу сквозь заслоны из неспешно бредущих коров и шастающих лоточников. Сам рынок был мал и представлял собою освещенные лампами прилавки, где на подстилках сидели по-турецки продавцы в тюрбанах, раскрыв на коленях конторские книги.
Захария удивило полное отсутствие товаров, здесь никто ничего не продавал и не покупал, и он не сразу вник в разъяснение Ноб Киссина: на этом рынке торгуют не собственно опием, а кое-чем незримым и неизвестным — ценой на зелье в ближайшем и отдаленном будущем. Здесь только два товара, и оба являют собою бумажку: одна называется тази-читти, новая записка, другая — манди-читти, базарная записка. Первую покупают те, кто считает, что на очередном аукционе цена на опий вырастет, вторую — те, кто уверен, что она упадет. Подобные записки выдаются на любой срок — месяц, год, пять лет. В Азии, сказал гомуста, нет рынка богаче — ежедневно здесь циркулируют миллионы рупий.
— Гляньте, повсюду деловая суета, точно в улье!
Упоминание миллионов заставило по-иному взглянуть на базар, и сердце Захария забилось быстрее при мысли о состояниях, которые сколачивались или терялись в этом грязном проулке. В памяти, пробившись сквозь навозную вонь, возникли изящные ароматы будуара миссис Бернэм. Так вот, значит, из какой мути произрастает роскошь? Это как-то странно возбуждало.
— Посмотрите на людей, что сидят на прилавках, — сказал Ноб Киссин. — Это менялы, маклеры. Они съезжаются сюда со всей Индии, даже из такого далека, как Барода, Джодхпур, Матхура, Джхунджхуну. Все они из касты лакхеров[61]. Среди них есть миллионеры и даже миллиардеры. У них столько денег, что они могут купить двадцать кораблей вроде «Ибиса».
Теперь Захарий смотрел на менял заинтересованно: одеты очень просто, никаких дорогостоящих украшений, кроме золотой вставки, посверкивающей в ухе, или цепочки на шее. В ином месте по ним скользнешь взглядом и тотчас забудешь, а здесь они важно восседают на прилавках, и неулыбчивые лица их излучают неоспоримую властность.
Оказалось, Ноб Киссин хорошо знаком с правилами заключения сделки. Захарий внимательно следил за гомустой, когда тот подошел к хозяину прилавка.
Далее началось нечто любопытное: не говоря ни слова, оба произвели несколько быстрых жестов, а потом вдруг Ноб Киссин сунул руки под шаль, укрывавшую колени маклера. Ткань то морщилась, то бугрилась в такт замысловатому танцу, который исполняли невидимые руки покупателя и продавца. Движения их набирали энергичность, а завершилось все короткой дрожью шали, означавшей, видимо, достигнутое взаимопонимание: руки замерли, и хозяева их обменялись скупыми улыбками.
Ни единого слова так и не было произнесено, но едва Ноб Киссин отошел в сторону, как меняла склонился к гроссбуху и быстро зачеркал карандашом.
Все здешние сделки, пояснил гомуста, заключаются на языке жестов, дабы никто не проведал, что и почем покупается.
Захарий опешил, узнав, что его деньги вложены в тази-читти. На последнем аукционе цена лучшего бенаресского опия упала до девятисот рупий за ящик, и рыночные ожидания сводились к тому, что из-за беспорядков в Китае она и дальше будет снижаться. Однако Ноб Киссин был убежден в ее умеренном росте.
От перспективы лишиться всех своих сбережений Захария охватила паника.
— Но вы же сказали, что рынок наводнен опием, — пролепетал он. — Не означает ли это, что цена упадет?